Продолжение легенды

– «Мужественная красота сочеталась в нем с божественной простотой, а рыцарский дух с блестящим умом», – процитировал Дмитрий и пояснил, заметив удивленный взгляд художника, – я недавно читал опубликованные дневники королевы. Кроме того, Дизраэли дал справедливую оценку Альберту как государственному деятелю: «Этот немецкий принц в течение двадцати одного года правил Англией с такой мудростью и энергией, каких не проявил до него ни один из наших королей».

– Вы не думаете, что это всего лишь лесть придворного? – уточнила Катрин.

– Может, автор и хотел выразить свое сочувствие приятными, так необходимыми, королеве словами, но они оказались очень точными и близкими сущности принца Альберта. На мой взгляд, это заслуженное признание, которого он не дождался. В течение своей короткой жизни наедине с самим собой ему приходилось переживать многое, что ранило его душу. Почему-то нам трудно видеть достоинства людей, пока они рядом.

– Среди художников это обычное явление: бедность, непонимание, редко, кто обретает славу при жизни, – Робийяр попытался перевести разговор на живопись.

– Вы меня заинтриговали. В Англии буквально создан культ немецкого принца, что же заставляло его страдать? – продолжила выяснять ученица.

– Холодность светского общества, нападки прессы, сарказм англичан, упорное нежелание Виктории делить с ним королевские обязанности, ее неуступчивость, упрямство, непредсказуемые приступы безудержного гнева. Напрасно Альберт призывал ее держать себя в руках. Она бушевала так, что дрожали стены королевских покоев, по-прежнему, общалась с лордом Мельбурном и не собиралась подчиняться своему горячо любимому мужу нигде, кроме личных покоев.

– Для него важнее было делить с нею власть или постель, может принц был излишне мнителен?

Анри улыбнулся при этих словах собеседницы. Кажется, ему все-таки удалось затронуть в ней чувственные струнки, отсюда и смелые вопросы, которых наедине молодые люди не обсуждали бы. Катрин нравилось балансировать на грани нарушения общепринятых норм поведения молодой девушки и делать вид, что это для нее естественно. Дмитрий же краснел и опускал глаза, так что сквозь стекла очков были видны лишь густые щеточки русых ресниц.

– Так бы и поцеловала эту мордашку, он становится таким умильным, когда смущается, – с восторгом взирала на него подруга, что отнюдь не радовало ее дядю.

– Представьте себе, Катрин, молодого человека, выросшего в глуши, – юноша начал защищать Альберта, – в крошечном королевстве, где и жителей -то всего сто пятьдесят тысяч. Он любил слушать журчание ручья и рев оленей по осени, наблюдать за звездами, кататься на коньках.

– Совсем как я в Батлер-хилле!

– Альберта с детства прочили в мужья государыне самого богатого королевства в мире и воспитывали соответственно: он окончил Боннский университет, изучал историю и право, – продолжал Дмитрий. – Образованный и очень одаренный, принц прекрасно рисовал, сочинял музыку, пел, играл на фортепьяно, на органе, который считал самым благородным из музыкальных инструментов; был почитателем великого Шиллера и его философии. Он верил, что лишь красота и душевная чистота способны изменить мир. По складу характера ему больше подходил скалистый берег Шотландии, поросшие вереском холмы, тихие воды озер, звуки волынок и общество скромных шотландцев, отличающихся силой и бодростью своего духа, а он оказался в двухмиллионном Лондоне с его вечными туманами, угнетающими легкие и душу. Пэры, заседающие в палате лордов, снобы и распутники, не приняли пуританина-немца и не упускали случая уязвить самолюбие двадцатилетнего Альберта.

– Этого следовало ожидать. Англичане, необузданные и грубые, помешанные на своем острове, свысока относящиеся к чужестранцам, по-другому поступить не могли, – пояснил Робийяр. – Младший отпрыск бедной династии Кобургов, примерный лютеранин, равнодушный к азартным играм, скачкам и разного рода пари, не обладал достоинствами, которые ценились британской аристократией, любившей псовую охоту, крепкое словцо, женщин, вкусную еду и обильную выпивку. По сведениям сэра Бартона, человек, не способный выпить за ужином две бутылки вина, считался плохим сотрапезником.

– Прибыв в Букингем, Альберт был поражен царившей там бесхозяйственностью.

Любые проходимцы могли беспрепятственно проникнуть во дворец, лакеи присваивали свечи и перепродавали их, продукты постоянно разворовывались, на кухнях царила разруха, там преспокойно бегали крысы. Придворные каждый вечер ужинали во дворце за счет королевы, даже если не несли в этот день службу. Каретами пользовался кто угодно. Штаты прислуги были непомерно раздуты.

Мало-помалу он навел порядок и в замках, и в финансах, получил ключ от красного ящика для депеш, на литургии в англиканской церкви его имя стали произносить вслед за именем королевы.

– Не вижу в том ничего особенного. Глава семьи обязан наладить повседневную жизнь в своем доме, так считает мой отец.