«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности

— Я знаю, — сказала она. — Ведь ты Пречистый Агнец.

— Пречистый Агнец, — тихо повторил он. — Я не желал себе такого прозвища. Нерина, я всего лишь человек. И никогда не был чем-то бóльшим. Но… меня что-то спасало, что-то сохраняло мою жизнь в Час Антихриста. Божий промысел, конечно же. Его десница. Господи, помоги мне и сейчас…

Нерина крепко прижимала его к себе, и глядела в окно, и видела ясное небо, зеленый луг, высокие горы с сидящими на вершинах облаками. Бог и здесь, в этой монастырской келье, и там, в синеве, на обитаемых планетах и в безвоздушном пространстве между ними. Бог — это мир и любовь.

— Он поможет тебе, — уверенно пообещала она. — Он шел с тобой рука об руку две тысячи лет. Он и сейчас рядом.

— Да, — шепнул Тайрелл. — Конечно, Монс ошибается. Я ведь помню, что творилось… Люди как звери. Небо залито огнем. И кровь… везде кровь. Больше ста лет люди-звери дрались и проливали кровь.

Внезапно Нерина ощутила, как он напрягся, как по телу прошла дрожь. Прежде она такого за ним не замечала.

Он поднял голову и заглянул ей в глаза.

Ей подумалось о льде и пламени. Синий лед, синее пламя.

— Великие войны… — произнес он новым голосом — жестким, скрипучим.

И закрыл ладонью себе глаза.

— Христос! — вырвалось из напряженного горла. — Боже! Боже…

— Тайрелл! — в страхе воскликнула девушка.

— Назад! — прохрипел он.

Нерина отшатнулась, но Тайрелл обращался не к ней.

— Изыди, дьявол! — Он вонзил в голову скрюченные пальцы, надавил, как будто хотел разорвать череп, и согнулся в три погибели.

— Тайрелл! — кричала она. — Мессия! Пречистый Агнец!..

Скорчившийся перед ней человек резко выпрямился. Заглянув в новое, абсолютно незнакомое лицо, она окаменела от ужаса и отвращения.

Тайрелл стоял и смотрел на нее. И вдруг отвесил напыщенно-презрительный поклон.

Она попятилась, наткнулась на стол; пальцы скользнули по загустевшей на лезвии крови. Неужели это происходит в действительности? Может быть, она спит и видит кошмар? Ладонь переместилась на рукоятку ножа. Сейчас этот нож лишит и ее жизни. Она позволила мысли забежать вперед, представила, как вонзается в грудь блестящая сталь.

В новом голосе, которому она теперь внимала, сквозило веселье.

— Он острый? — спрашивал этот голос. — Он все еще острый, любовь моя? Или я его затупил о святошу? Ты ударишь меня? Неужели не попытаешься? Другие женщины пытались! — Из глотки исторгся раскатистый хохот.

— Мессия… — прошептала она.

— Мессия! — передразнил он. — Пречистый Агнец! Князь Мира! Несущий людям слово любви, невредимым проходящий через самые кровавые войны. Двухтысячелетняя легенда. И лжец! О да, любовь моя, я лжец! Они просто забыли! Все они забыли, что на самом деле творилось тогда!

Она могла лишь не соглашаться, беспомощно качать головой.

— Ну да, — продолжал он, — ты ведь не жила в то время. А кто жил, тех давно уж нет. Никого не осталось, кроме меня, Тайрелла. Это была бойня! А я уцелел. Но вовсе не для того, чтобы проповедовать мир и любовь. Знаешь, что стало с теми, кто проповедовал? Они мертвы. Но я не мертв! И выжил не благодаря проповедям.

Он хохотал, приплясывал и восклицал.

— Тайрелл Мясник! Я из них самый кровожадный! Они способны понимать только страх! Их не так-то просто напугать — труднее, чем людей-зверей! Но меня они боятся!

Упиваясь чудовищными воспоминаниями, он поднял руки со скрюченными пальцами; все его мышцы были напряжены, будто сведены судорогой.

— Кровавый Христос! — сказал он. — Вот как должны были наречь меня. Но не нарекли. Даже после того, как получили необходимое доказательство. Тогда у них было для меня имя… Тогда они знали мое истинное имя. А сейчас… — Глядя на Нерину, он ухмыльнулся. — А сейчас меня величают Мессией и боготворят. Ведь я принес мир планетам. Но чем же теперь заняться Тайреллу Мяснику?

Злорадный смех звучал уже тише, однако от этого не был менее жутким.

Тайрелл сделал три шага и обвил Нерину руками. У нее кожа съежилась под этими мерзкими прикосновениями.

И вдруг она почувствовала, что зло дивным образом оставило его. Руки задрожали, отстранились, затем снова прикоснулись — напряженные, полные лихорадочной нежности. Он опустил голову, и Нерина ощутила жар его слез.

Какое-то время он не мог говорить. Она, холодная как камень, держала его в объятиях.

Потом она сидела на кровати, а он стоял на коленях, уткнувшись лицом ей в подол. И говорил, говорил. Слова были невнятны; лишь немногие ей удавалось разобрать.

— Я помню… помню давние дела… Я бы не вынес этих воспоминаний… Не могу смотреть назад… и вперед тоже… Для меня… Для меня у них было имя… Я его вспомнил…

Нерина положила ему на голову ладонь. Какие холодные, влажные волосы…

— Меня звали Антихристом!

Он поднял голову и посмотрел ей в лицо.

— Помоги мне! — вскричал в отчаянии Тайрелл. — Помоги! Помоги!

Голова снова опустилась. Он прижал к вискам кулаки, невнятно лепеча.

Нерина вспомнила о том, что держала в правой руке, и подняла нож, и ударила изо всей силы. Любимый просил помочь, и она помогла.

Она стояла у окна, лицом к небу и лугу, спиной к мертвому Бессмертному.