Прокаженные. История лепрозория

Все присмирели. Все сразу вспомнили закон об изоляции здоровых детей от прокаженных родителей, закон, который на практике не проводился в жизнь. И всем вдруг стало ясно, что Семен Андреевич прав как бы там ни было, а закон нарушен, и никто никогда не сделал попытки напомнить о нем.

Какая-то вина лежала на медицинском персонале – вина за то, что никто из них ни разу не сделал попытки повлиять на Туркеева, вмешаться в судьбу трех здоровых детей – будущих граждан страны.

В то же время все понимали практическую сложность разрешения этого вопроса. Первая и самая главная трудность в деле изоляции детей заключалась в том, что детей некуда было поместить. Обыкновенные городские приюты их не брали, а учреждать специальный приют для трех детей – невозможно. Попытки отдать ребят для усыновления тоже оканчивались неудачей: здоровых детей от прокаженных боялись все – и учреждения, и отдельные лица.

Вот с чем столкнулся Сергей Павлович, когда пытался выполнить закон об изоляции. И он решил тогда: пусть дети живут при родителях. «К тому же, мы ничего не знаем о том, действительно ли они здоровы? Да и от родителей при таком положении не стоит отнимать радость…»

И вот вопрос о них поставлен вновь, на этот раз – решительно, непреклонно.

– Итак, – продолжал Семен Андреевич, – вы должны загладить свое преступление и немедленно вынести постановление: сегодня же изолировать всех здоровых детей от больных родителей. С этой целью, товарищи, я и приехал сюда…

– Следовало бы подождать приезда Сергея Павловича, – несмело заметил Лещенко.

– Ждать приезда невозможно, – сердито заметил Орешников. – Я не допущу дальнейшей опасности для будущих наших товарищей… Их надо во что бы то ни стало изолировать.

– Но как изолировать, если их никто не берет? – возмутилась Катерина Александровна.

– Возьмут, – отмахнулся Семен Андреевич, по-видимому, считая замечание несерьезным.

– Кто же их возьмет? – уже с удивлением спросила Серафима Терентьевна.

– Возьмут. Я договорился. Дело не в этом, нам надо немедленно принять постановление.

– Постановление вынести просто, – тихо заметил Лещенко, – но важно как и куда их определить?

– Определим, – уверенно повторил Семен Андреевич, – на этот счет не беспокойтесь – все сделано. Вчера я договорился с нашим детским приютом. Они берут двух – Любочку и Аришу. Им там хорошо будет, – с какой-то задушевной нежностью проговорил он. – Любочке уже в школу пора… На этот счет не беспокойтесь…

– А как же с Феденькой? – спросила Вера Максимовна. – Ведь он грудной…

– Правильно, грудной, – и его глаза заблестели восторгом. – Феденьку беру я.

– Как вы? – привскочила на своем месте Катерина Александровна.

– А так: возьму – и весь разговор. По этой части я тоже договорился с женой и мамой. Я его усыновляю, – заметил он как бы между прочим и почему-то покраснел. – Мы из Феденьки сделаем настоящего строителя социализма. Он у нас инженером будет! – сверкнул он глазами. – Лиля, жена моя, так и сказала: вези, будем воспитывать, как своего родного… Так что о Феденьке не беспокойтесь…

Он опять вынул платок, вытер лицо и сел.

– Отдадут ли только родители? – заметила Серафима Терентьевна, радостно посматривая на Семена Андреевича.

– Ничего не поделаешь, – развел он руками, – надо убедить.

– А если не убедите?

– Тогда у нас есть закон. Тяжело, понимаю, но надо, надо, – повторил он, точно озлившись…

Постановление было вынесено единогласно. Кроме того, совещание назначило специальную, так называемую исполнительную комиссию, в которую вошли: Вера Максимовна, Серафима Терентьевна, Лещенко и Семен Андреевич.

Как выяснилось уже после совещания, Семеном Андреевичем заранее были предприняты соответствующие подготовительные меры к увозу детей. За воротами стоял тарантас, в тарантасе сидела пожилая женщина, закутанная в шубу, привезшая из города одеяла, теплую одежду, белье, игрушки, молоко, словом все, что требовалось для путешествия детей.

Это обстоятельство окончательно убедило всех, что воля товарища Орешникова непреклонна и будет выполнена непременно.

13. Закон остался в силе

Комиссия явилась на больной двор уже в сумерках. Кое-где зажглись огни.

Больные только что попили чай. Никто не подозревал о готовящемся событии.

Если три часа назад Семен Андреевич ходил на больной двор в собственном пальто и шапке – как приехал из города, то сейчас, для большей убедительности, он вырядился в белый халат, надел белую шапочку и в таком виде явился со всеми остальными к Уткиным.

Любочка еще не спала и хлопотала в своем углу с куклами. Она не знала, какое горе готовится и ей, и родителям. Впрочем, ничего не подозревали и родители.

Федор по-прежнему сидел на своем месте и неподвижно смотрел в пол через синие очки, думая о чем-то важном, неразрешимом.

– Мама, а ты умеешь делать куклы? Сделай мне кита.

– Ложись спать. – И, взглянув на девочку, Авдотья вспомнила странное посещение Семена Андреевича. Неясная тревога охватила ее. – Довольно тебе играть! Тебя куклы скоро с ума сведут!..

– Не сведут. – И Любочка надулась.