Проходная пешка

Караульный вернулся не один — с ним шел немолодой, солидного вида бородатый мужчина. Шел степенно, без лишней спеси, но видно, что он тут вполне хозяин. Я так подумал, что он и есть тот самый Ол-Шемм, и таки угадал. Подойдя, он выслушал пояснения стража — мол, вот они, осмотрел нас, кинул взгляд на навьюченных лошадюг, и кивнув, сделал приветственный жест — мол — пойдем. И так и не проронив ни слова, развернулся и пошлел обратно. Страж повторил его жест, — проходи, мол — и мы пошли. Безо успел еще шепнуть — хорошо, по местным понятиям, раз не спрашивает ничего хозяин — значит, гостю доверяет. Ну, это, конечно, радует, но расслабляться не буду. Хотя зачастую горцев отличает эдакое изощренное коварство — но при том и дотошное соблюдение традиционных запретов. Чаще всего — в своем доме, вообще там, где живут — чужака не тронут. Зато потом вполне могут залепить пулю в затылок, едва перейдет чужак условную границу. А я местных обычаев не знаю, потому лучше не расслабляться, да.

Вблизи поселок оказался не таким простым как издалека. Опоясывал его серьезный ров, по которому пришлось пройти, благо сухой — до самого русла реки, и там подняться к воротам. Поселок-то выходит — стоит на одном берегу реки, через которую перекинут довольно хлипкий мостик. А сам поселок серьезно укреплен. Заборы вокруг домов — вполне себе крепостной толщины, да местами видно — с приступком изнутри. Сами дома, видные издалека только крышами — на самом деле занимали почти все место во двориках, лепясь пристройками и навесами, переходами и подвалами — и сдается мне — местами и улица, если этот, совсем неширокий проход, можно было бы так назвать, и та шла по сводам подвалов. Серьезно тут все… если прикинуть, что мостик через речку, например, заминирован — а почему бы и не предположить такое? — то и вообще этот поселок окажется крепким орешком. Дорога сюда одна, а значит — можно всяко постараться, чтобы ничего тяжелого не протащили. Минометам, или как здесь, если перевести, называют — «бомбометам», здешние дома явно не по зубам, разве тяжелым — так их поди притащи. Пушки тоже не сильно помогут и опять же — попробуй их сюда доставь, да с припасами. А стрелки… попробовал посмотреть на склоны — да и не увидел. Высокие заборы, не видать — а значит, и со склонов не особенно достанешь тех, кто внутри. Видно, что специально так строено — все проходы неширокие, и «под стеночкой», да сплошь уступы да ниши всякие. И вот отчего-то думается — вон те отметины на камнях — именно от пуль. То есть горцы тут не раз отсиживались. Пока мы разгружали и обихаживали коней в прохладном перекрытом навесом дворике — уточнил у цыгана. Тот ответил — мол, и правда, горцы эти весьма независимы, но уже лет с десять как «условно покорны». Еще старый князь таки сумел, положив полроты горных егерей, а это, по словам Бэзо, те еще зверюги, загнать защитников поселка в подвалы, и впрямь весьма обширные и мало того — соединяющиеся с природными карстовыми пещерами — и под угрозой взорвать все в поселке и уничтожить взятых в плен заложников вынудить сдаться. После чего потребовал разрушить укрепления — что, впрочем, сделать не сумел — больно накладно было взрывать на самом деле, а иначе и вовсе не получалось. Ну и оружие у горцев поотбирали — а у них тогда была до штурма и картечница и пара бомбометов (что собственно и позволяло им отбивать все несерьезные наезды без особого труда). Однако со временем они вооружились снова, хоть и не так серьезно. А новый князь на это смотрел сквозь пальцы — зато очень быстро прикрыл местный приработок — горцы собирали в осыпях и русле рек не то руду, не то самородки — цыган в тонкостях не разбирался — но вот мастера в Союзе очень высоко ценили этот материал и платили за него немалые деньги. Князь Орбель же, во-первых — запретил торговать с Союзом без уплаты вывозной пошлины — такой, что из прибыльного дела — сбор руды стал занятием для поддержания штанов. А во-вторых — начал строить в горах поселки для добытчиков и поговаривают — хотел нарыть штолен и добывать руду промышленно.

Как раз, рассказывая это, Бэзо бережно снимал с лошади тот самый ящик. Хмыкнув про себя, я сложил в уме два и два и получил «порядка десяти». Дело ясное, что дело мутное. Одно радует — не мое это дело. Да только поскорее бы оказаться подалее отсюда. И отсюда в частности — и отсюда вообще. Так спокойнее станет.