Проклятие или дар

И когда Себастьян запел «Под городским мостом…», его глаза закрылись, чтобы голос мог парить над гитарой Джона Фрушанте. И тут я выстрелила в него из своего верного и надежного друга. Один раз в лицо, другой раз в грудь. Быстро перезарядила и снова выстрелила в грудь, а потом, на всякий случай, в левое колено.

Остановить его мне не удалось, но стрельба заставила его измениться. Лирическое настроение тут же покинуло его:

– Под городским мостом мне не хватало… моООЗЗзгггОООВ!

Отшвырнув микрофон, он бросился на публику. Трое судей караоке, на которых было наложено заклятье стопроцентной объективности, невозмутимо наблюдали, делая пометки на листках. В конце концов кто-то из клиентов оттащил их в сторону. Лерой, Винный Гоблин, закрыл руками лицо и во весь голос начал причитать о своем безопасном кувшине. Люди, сталкиваясь друг с другом, бросились к лестнице.

– Я прикончу эту тварь. – Антония выхватила меч из ножен и вращала им, как японский шеф-повар из «Бенихана», когда гитарный оргазм Фрушанте достиг кульминации. Она отрубила Себастьяну руку, но тот этого даже не заметил.

Антония вновь взмахнула мечом, на сей раз для того, чтобы снести ему голову, но он увернулся и ударил ее лбом. Клинок плашмя ударил его лицу, но он снова не заметил этого, и движением головы вогнал клинок в живот Антонии. Обливаясь кровью, она упала на пол, а он ловил ртом красные капли, словно это были капли дождя.

Мгновение спустя Себастьян стал прежним Себастьяном.

– Кровь фей, это вещь! Ни с чем не сравнится, – заявил он.

Антония попыталась подняться, со стоном осела на пол и скорчилась от боли.

Я снова выстрелила в Себастьяна, но промахнулась, и он сломал мое ружье пополам. А затем и обе мои руки.

– Никто не будет приходить на твои караоке-вечеринки, если станешь стрелять гостям в лицо. Серьезно.

Я попыталась не доставить ему удовольствие своим криком.

Антония подняла голову и произнесла заклинание огня. Струйки дыма повалили от тела Себастьяна, но он только пожал плечами.

– Ты уже видела, что бывает, если кто-нибудь попытается навредить мне.

Дым превратился в плотную пелену огня, но Себастьян прогнал ее от своего тела движением тай-чи.

– Зачем же ты пыталась? – спросил он Антонию.

– В основном для того, – ее Антонии звучал из-за стены огня, – чтобы отвлечь тебяяяяуууу!

Ее рычание превратилось в вой, в варварский клич отмщения. Возможно, существует зрелище более впечатляющее, чем огромный белый волк, прыгающий сквозь стену огня. Возможно, оно существует, но я не видела.

Антония – она каким-то образом сумела выпустить наружу свою внутреннюю волчью природу – оскалилась и прыгнула. Ее глаза сверкали огнем, уши были прижаты к голове… пламя расступилось, искры отскакивали от белоснежного меха.

Себастьян так и не увидел ее. Первым же укусом она перегрызла ему горло, и его голова упала набок. Он начал превращаться в зомби, но Антония продолжала раздирать его когтями.

– Нельзя… Не дай ему укусить тебя! – выкрикнула я из-за стойки.

Себастьян едва не вцепился в нее зубами, но Антония уклонилась с воплем:

– МОЗГГГИИИИИ!

Она стояла над ним, отчаянно щелкая челюстями, однако и он столь же отчаянно стремился укусить ее. Слюна зомби и зубы вампира находились в считанных дюймах от ее шеи.

Я подползла к холодильнику, в котором держала кувшины с сангрией, и зубами открыла дверцу. Сбрасывая на пол кувшины и графины, я постаралась добраться до сюрприза, который приготовила вчера вечером и оставила в большом горшке, накрытом целлофаном.

Дело в том, что я похоронила Лу и Джерри не целиком.

Открыв горшок зубами, я зажала его между предплечьями и подбородком и потащила туда, где Антония и Себастьян все еще пытались укусить друг друга.

– Эй, сволочь! – выдохнула я. – У меня для тебя кое-что есть. – И вывалила содержимое горшка – мозги двух моих клиентов под отличным бальзамическим уксусом прямо в лицо Себастьяну. Ощутив их вкус, он не мог остановиться. Все его лицо было в мозгах, и он глотал все, что попадало ему в пасть. Мозги лезли ему в глаза и в дыру, оставшуюся от носа.

Пути назад для него теперь не было.

Разбив стеклянный кувшин, Антония зажала в сильных волчьих лапах острый осколок, и принялась пилить им шею Себастьяна до тех пор, пока его голова не отвалилась. Он еще глотал последние капли, пытался слизнуть языком, остававшиеся на лице кусочки.

Целый час ушел на то, чтобы привязать к моим рукам лубки. Повязки, которые мы намотали, были похожи на пивные бочонки. Голову Себастьяна мы поместили в другой горшок, с ультрафиолетовой лампой внутри, так что если включить Red Hot Chili Peppers, горшок начинает трястись и багроветь. Никогда не думала, что эта группа станет самой популярной в моем заведении. Впрочем разрешения открыть новый бар в Ивнинг-Фоллз я так и не получила.