Проклятие Раду Красивого

— Гнев Матьяша не прошёл и лишь набирает силу. Главная гроза впереди, — Войко скорбно опустил голову.

— Откуда тебе знать, если ты даже не видел моего брата? — спросил я.

— Я был в Трансильвании. Когда твоего брата повезли в город Брашов, я поехал следом. Затем твоего брата отвезли в Медиаш. Я поехал и туда. Затем была Хунедоара. Я и туда поехал. И везде слушал, что говорят. И я знаю, что твой брат обвинён в тайном сговоре с султаном.

— В чём? — я так удивился, что отступил на несколько шагов. — И кто же придумал такую глупость?

— Купцы из Трансильвании. А король Матьяш делает вид, что поверил.

— Я думал, мой брат обвинён в том, что хотел заключить союз с молдавским государем, врагом Матьяша.

— Об этом все забыли, — сказал Войко. — Теперь вся Трансильвания только и говорит о том, что твой брат якобы сговорился с султаном и хотел привести турок в трансильванские земли.

— И что же будет?

— Матьяш повёз твоего брата в свою столицу, в Буду — будет расследование.

Я задумался:

— А если я поеду туда и скажу, что мой брат не вступал в сговор с султаном? Уж мне ли не знать, что этого не было!

— Тебя никто не послушает, господин, — сказал Войко. — Матьяш просто хочет оправдаться перед Папой Римским, найти причину, почему не отправился в поход против султана.

Я задумался и, опустив голову, побрёл обратно к трону, уселся на него. Хотелось спросить Войку ещё раз: "А если я всё же поеду?" Мне тогда даже не пришло в голову, что следует спросить, зачем Войко вообще явился.

Он сказал мне об этом сам, когда приблизился к трону, встал на колени, склонил голову:

— Господин, возьми меня на службу. Я явился, чтобы просить тебя об этом.

Я посмотрел на него:

— Ты явился проситься на службу?

— Да.

— А ведь я только сейчас сказал тебе, что не враг своему брату. Ты решил проситься ко мне на службу, ещё не зная этого. Неужели, ты пришёл бы к врагу Влада?

— Я пришёл проситься на службу к государю, который заботится о подданных, — ответил Войко. — Я много слышал о том, как ты пытался противостоять турецким грабежам. Я слышал, что ты даже убил одного турка, чтобы остановить грабежи. Когда я это услышал, то решил, что пойду к тебе на службу, если возьмёшь.

— Значит, ты не предаёшь моего брата? — спросил я. — Предатели мне не нужны. Я помню, Влад говорил мне, что государь, который берёт предателей на службу, сам роет себе могилу.

— Я не предатель, господин, — ответил Войко. — Видит Бог, что если бы я чем-то мог помочь твоему брату, я бы помог. Или тебя уговорил бы помочь. Но сейчас всё, что мы можем, это заботиться о государстве, которое он оставил. Возможно, со временем гнев Матьяша пройдёт, но я не знаю, сколько придётся ждать. По меньшей мере, год.

— Тогда хорошо, — сказал я. — Будь моим слугой. Ты поможешь мне разобраться в делах, которые, честно говоря, весьма запутаны. Будет кстати, если кто-то из слуг моего брата сможет рассказать, как всё раньше было устроено, и устроить так же, как было.

Мои бояре, тоже снова усевшиеся на скамьи, кивнули, а Войко встал с колен, подошёл к трону и поцеловал руку, которую я протянул.

— Клятву верности принесёшь позже, — произнёс я и, поискав глазами свободное место на боярских скамьях, добавил, — а пока садись вон туда.

— Господин, — Войко чуть отступил от трона и снова поклонился, — со мной пришли ещё трое слуг твоего брата. И тоже хотят служить тебе. Ты примешь их?

— Они сейчас здесь?

— Да, ждут у крыльца.

— Ну, что же, — сказал я, устраиваясь на троне поудобнее. — Пригласи их. Поговорю с ними и решу.

* * *

Ещё через некоторое время явились турецкие посланцы и сказали, что должны отвезти меня к султану.

— Наш повелитель хочет, чтобы я заплатил дань? — насторожился я.

Пусть сбор налогов уже заканчивался, и в казне имелась необходимая сумма в двенадцать тысяч золотых, но, если бы эти деньги оказались изъяты, казна бы очень сильно оскудела, и трудно стало бы платить жалование войску, содержать двор и чиновников.

Увы, страна была разорена войной. Многие купцы, которые могли бы приехать этим летом и осенью в Румынию, не приехали и, следовательно, не оставили денег в казне в виде пошлин. К тому же, я отменил пошлину для купцов из Трансильвании. И всё это привело к тому, что этой осенью в казне собралось гораздо меньше средств, чем могло бы оказаться, если б не случилась война. А тут ещё приехали посланцы!

Вот почему я испытал огромное облегчение и даже радость, когда узнал, что Мехмед не требует дани, а только меня. Отдавать дань султанским страстям мне было не впервой!

И всё же я собрал некоторые вещи, которые могли бы считаться достойными подарками для султана. В Турции всегда ценился хороший мех, и я взял с собой несколько связок превосходных рысьих шкур, из которых можно было сшить очень красивую шубу.

"Прикажет сшить себе или кому-нибудь эти шкуры подарит", — рассуждал я.