Проклятие Раду Красивого

— Ты хотел поймать моего брата в ловушку, повелитель?

— Да, — признался Мехмед, — мне следовало хоть попытаться. Я надеялся, что удастся избежать похода за Дунай. Я хотел, чтобы мои люди под предлогом решения приграничного спора заманили твоего брата к крепости Джурджу, а затем схватили и доставили сюда, где он ответил бы за то, что взбунтовался против меня позапрошлой осенью. Я думал, что твой брат поверит и попадётся, но... увы! — султан развёл руками, продолжая держать в правой обглоданную перепелиную ножку. — Увы, он всё понял и, должно быть, решил отомстить. Поэтому и сжёг мои крепости. Ах! Мне казалось, что заманить его в ловушку — хорошая задумка. Если бы это удалось, ты сменил бы своего брата на троне не летом, а уже сейчас, зимой и без всякого кровопролития.

"Без кровопролития? — я почувствовал, как во мне просыпается возмущение. — Без кровопролития!? А кровь моего брата не в счёт? Или Мехмед хотел удавить его шёлковым шнурком, как обещал?"

— Повелитель! — от нахлынувших чувств мне, казалось, не хватало воздуха, да и слова в голову лезли такие, которые не следовало говорить. Если бы я вовремя не опомнился, то спросил бы: "Ты ревнуешь, Мехмед? Ревнуешь меня к брату? Ревнуешь, несмотря на то, что я не видел брата уже почти два года?"

Мне было понятно, почему Мехмед заставил меня покориться и добился, чтобы я предпочёл его брату. Мне было понятно, почему Мехмед хотел убить Влада до того, как тот взбунтовался — султан думал не только о личном спокойствии, но и о государственном интересе. "Но теперь-то зачем убивать моего брата!? Зачем!? — мысленно вопрошал я. — Ведь теперь это в десять раз труднее. Только если из ревности. Другой причины не может быть".

Султан ведь знал, что неудачной попыткой совсем не сделает себе чести. Не лучше ли в таких случаях делать то, что удастся наверняка? Совершив поход за Дунай, в земли моего брата, Мехмед доказал бы своё могущество, восстановил свою честь, ущемлённую, когда турецкие послы оказались казнены.

После султанского похода за Дунай мой брат лишился бы власти, стал изгнанником и уже через это оказался бы наказан. Так зачем султан попусту расходовал людей на то, чтобы убить Влада?

"Зачем такое упорство, Мехмед? Всему виной ревность?" — я действительно мог сказать так, но в итоге сказал иное:

— Повелитель, ты задумал поймать моего брата в ловушку и говоришь мне об этом только сейчас?

— Да. А в чём дело, мой мальчик?

— Повелитель! Как так можно! — я вскинул руки к небесам. — А когда я сяду на трон, ты тоже будешь решать всё за меня? Ведь то, что касается земель за Дунаем, это не только твои дела, но и мои! И раз уж я отказался от своего брата ради тебя, то неужели мне не позволено даже поучаствовать в охоте на него?

— Ты хотел бы участвовать в его поимке? — с недоверием спросил Мехмед.

— Да, повелитель. И было бы куда лучше, если бы вместо лжи о приграничном споре твои посланцы передали моему брату, что я хочу увидеться. Они могли бы сказать, что я буду ждать моего брата возле Джурджу, но если увижу, что к крепости идёт большое войско, то встреча не состоится. Я уверен, что мой брат забыл бы об осторожности. Он приехал бы с небольшим отрядом, и тогда откуда-нибудь из засады выскочили бы твои люди, и...

— Зачем сейчас об этом говорить, если возможность упущена? — отмахнулся Мехмед. Он явно сожалел, что не сказал мне раньше.

И я тоже жалел об упущенной возможности. Если бы мне позволили доехать до Джурджу, я бы нашёл способ сбежать. Непременно нашёл бы! И находился бы сейчас вместе с братом, а не в личных султанских покоях.

Наверное, Мехмед потому мне и не сказал, что был не до конца во мне уверен. Он ведь ревновал! А теперь доверял мне больше. Я видел это и не собирался упускать следующую возможность, если таковая представится, поэтому произнёс:

— Повелитель, а если ты опять решишь предпринять что-нибудь в отношении моего брата, то когда мне об этом сообщат?

— Тогда, когда нужно, — ответил султан, явно не хотевший продолжать разговор, но я не унимался и с сомнением покачал головой:

— Именно тогда, когда нужно, а не позже? Ты уверен, повелитель?

— Да, о чём ты? Я никак не могу понять, — нахмурился Мехмед. — Ты стал болтлив, как женщина.

— К примеру, ты захочешь отправить к Дунаю своих воинов, — продолжал я, — и начнёшь советоваться об этом со своими визирами и прочими слугами. А меня на совете не будет. Я ведь не занимаю при дворе никакой должности. Значит, если ты вдруг захочешь позвать меня на совет, тебе это окажется затруднительно. Кем я там буду? Твоим добрым другом? А доброму другу великого султана положено говорить до того, как выскажутся все визиры, или после?

Мехмед, наконец, понял, о чём я веду речь, и перестал проявлять недовольство:

— Верно, — сказал он, — должности у тебя нет, и надо это исправить...

— Когда?

— Только не сегодня... потому что теперь время для других занятий, — султан, многозначительно улыбнувшись, положил обглоданную перепелиную ножку на блюдо и вытер рот тыльной стороной ладони.