Проклятые

Ты здесь, Сатана? Это я, Мэдисон. Любая история, рассказанная от второго лица, уже в силу своей грамматической специфики предполагает молитву: «Да святится имя твое… Господь с тобою…» Только, пожалуйста, не думай, что я молюсь тебе. Ничего личного, просто я не сатанистка. Несмотря на все усилия моих родителей, я так и не стала светской гуманисткой. Поскольку пребываю в загробном царстве, я уже не могу быть ни агностиком, ни убежденной атеисткой. На данный момент я сама толком не знаю, во что верю. Сейчас я точно не в том состоянии, чтобы выбрать себе хотя бы какую-то систему верований, потому что, как мне представляется, я ошибалась во всем, что считала реальным.

И, если по правде, я уже не уверена даже в том, кто я такая на самом деле.

Как сказал бы мой папа: «Если не знаешь, что произойдет дальше, хорошенько присмотрись к тому, что было раньше». Что означает: прошлое имеет привычку диктовать тебе будущее, если ты это позволишь. Что означает: пришло время вернуться по собственным следам. Поэтому я бросаю работу в кол-центре и пускаюсь в путь в своих верных прочных мокасинах, а туфли на шпильках несу в руках. Надо мной вьются мухи – целая туча, плотная и тяжелая, как черный дым. Море насекомых бурлит в вечном скрежещущем хаосе, его радужная переливчатая поверхность простирается до самого горизонта. Шуршащие дюны обрезков ногтей осыпаются колючими лавинами. Под ногами хрустит пустыня из битого стекла. Отвратительный Великий океан зря пролитой спермы растекается еще дальше, поглощая адский пейзаж.

Да, я тринадцатилетняя мертвая девочка, которая начала понимать, что у нее явные проблемы с доверием к людям, но, честное слово, лучше бы я была сиротой из какой-нибудь маленькой страны из восточного блока, брошенной и одинокой в своих страданиях, никому не нужной, без всякой надежды на спасение. Тогда, вероятно, я и сама стала бы безразличной к собственным ужасающим обстоятельствам и вечным горестям. Или, как говорила мне мама: «Что ты все ноешь и плачешься… замолчи, Мэдисон».

Все дело в том, что я сформировала свою личность, опираясь на ум. Другие девочки, в основном всякие мисс Потаскушки Вандерпотаскуш, выбрали красоту. Вполне очевидное решение, когда ты молода. Как говорит моя мама: «В мае любой сад прекрасен». Что означает: в юности каждая более-менее симпатична. Среди юных леди это выбор по умолчанию – соревноваться друг с другом в физической привлекательности. Если у девочки плохая кожа или крючковатый нос, ей приходится развивать в себе чувство юмора. Кто-то становится спортсменкой, анорексичкой или ипохондричкой. Многие выбирают горький и одинокий жизненный путь острой на язычок мисс Язвы фон Язвинс и наращивают броню из желчной злобы. Еще один жизненный выбор: стать жизнерадостной и энергичной школьной активисткой, председателем ученического совета. Или вообразить себя вечно угрюмой поэтессой и сочинять мрачные вирши о сокровенном, пропуская через себя безысходную мировую скорбь Сильвии Плат и Вирджинии Вулф. Вариантов немало, есть из чего выбирать, но я сама предпочла быть мудрой – интеллектуальной толстушкой с блестящим умом, круглой отличницей, которая носит удобную прочную обувь и сторонится волейбола, маникюра и глупенького девчачьего хихиканья.

Достаточно будет сказать, что до недавнего времени я была очень даже довольна сделанным выбором. Каждый из нас выбирает собственный путь: быть спортивным, язвительным или умным – с той непоколебимой уверенностью, которая бывает лишь в детстве.

Однако в свете открывшейся правды: я умерла не от передоза марихуаны… и Горан – вовсе не мой романтический идеал… и мои хитрые планы не принесли родным ничего, кроме горя… В общем, получается, что я не такая уж и умная. Значит, рушится мое представление о себе.