Проклятый род

– Как называть себя человеком, когда в любой миг можешь стать Зверем и своими руками убить невиновных? Навь не знает себя, мы пытаемся примириться со своим Духом, а он требует страшного, на что я пойти не готов. Отец учил верить в добро, а мать чуть не обезумела в злости. Однажды я сам впал в слепую, Белую Ярость, пролил кровь и сейчас только понял: двоедушец – не человек…

– Для меня ты всегда был человеком! – закричала Влада через душившие слёзы. – Для каждого из нас: ты – человек! Только мы, только твой род тебя понимаем! Для крестианцев ты навсегда останешься Волком из подземного племени. Не спасти они тебя хотят, а ради себя изменить. Они со всеми так поступают, иноверцы для них хуже дикарей и отступников! Не по душе им, что Навь ходит по свету и не почитает их триединого бога, называют нас худшими из язычников! Да что они сами знают о мире?!

– Они знают, как спасти меня и избавить от Зверя, – ответил Серко. – В крестианцах есть свет, который мне нужен, он заставляет думать о правильном!.. Они слышат меня, Влада… Может быть их Бог меня тоже услышит...

– Бог?.. Их бог… – отступила от брата ведунья. – «Ежели из вас кто крест наденет – горло перегрызу», – забыл слова матери? Знала она, видела в Ведах чего ты захочешь, потому ненавидит всех крестианцев, никогда не простит им, что сына отняли у неё! – глаза Влады запылали от злости. – Мать приведёт род в эти земли и кровью умоется каждый двор в Монастыре! И тебе прощенья не будет: ты поставил себя выше нас, выше племени! Ради чужой веры и любви богомольной девки всех продал!

– Отпусти меня, Влада, пожалуйста! Я хочу уйти вместе с ней и тоже изменить свою жизнь!.. Идём и ты со мной! В мире есть то, чего мы не видели: понимание, сострадание, доброта. Не только лишь к родичам, не в одной семье – ко всем людям! С Волком исчезнет проклятье, они смогут помочь…

– Нет! – словно от удара вздрогнула Навья Волчица. – Я не брошу умирать тех, кого ты хоронишь заживо! Коли крестианская вера велит сидеть и молиться пока родичи гибнут, тогда пусть катится в Пекло! Боги с теми, кто стоит за свой дом, кто живёт по заветам, не прощая обид! А ты всё забыл, Серко, твой Волк так и не смог пробудиться! – закусив губу, Влада попыталась не зарыдать. Она никогда не позволяла себе лишних слёз, не расплакалась и сейчас. Прерывисто выдохнув, ведунья взяла себя в руки. – Я чуяла это, Серко, знала, куда тебя потянуло, но не верила… думала, ради меня ты откажешься! Неужто ошибалась? Неужто я тебе совсем не дорога?..

– Влада… – попытался ответить ей брат, но голос утонул в гуле, которого охотники никогда прежде не слышали. От этого звука задрожала каждая кость, как будто земля и небо соединились.

Вечером ударил колокол.

Могучее эхо понеслось над окрестными землями. Звук поднялся над норами и вместе с ветром помчался к тёмным лесам. Колокол ударил вновь и Влада вздрогнула, словно по ней кто-то выстрелил. Вера перекрестилась и шепнула с благоговением:

«Мы вернулись в Обитель… Нас зовёт Монастырь».

Серко бросился на вершину холма возле входа в нору, сестра поспешила за ним. Затаив дыхание, дети Старшей Волчицы вглядывались в предзакатную даль. В свете медного солнца величаво сверкали монастырские купола. От белой звонницы неслись новые удары колокола. Взгляду открылись стены из белого камня и сотни деревянных домов за частоколом – самая большая община людей, которую только видели Навьи охотники. Обитель поразила Серко: мир отогрелся настолько, что оседлые забросили свои уединённые щели и сошлись вместе в одной белой крепости. Время Моровых Зим минуло, наступало преддверие Долгого Лета.

– Так это и есть Монастырь? – спросил Навий охотник, когда звук колокола наконец-то угас. В удивлённых глазах Серко затаилась надежда.

– Да, это он, – холодно ответила Влада. Вместо каменных стен и деревянных домов она видела вражеский стан, который хотел отнять её брата. Волчица крепче сжала руку Серко и до боли сплелась с ним пальцами. – Помнишь, ты обещал сделать то, о чём попрошу? Договор у Звонкого Бора – для тебя он ещё что-то значит?

– От своих слов я не отказываюсь, – кивнул брат, но сердце его заколотилось сильнее. – Что ты хочешь?

Взгляд Влады помрачнел, как глубины Одинокого Озера. Каждое новое слово она как будто ножом вонзала в Серко:

– Расскажи крестианке о том, как умерла её родная сестра. Прямо сейчас... И не соври, не утаи ничего. Пусть знает всю правду, пусть живёт теперь с этим…

Серко вырвал руку из хватки ведуньи:

– Зачем тебе это?!

– Игра, испытание, – не дрогнула Влада. – Если любит тебя, хочет к свету вести, то поймёт. Пусть примет Навь такой, какой есть, покажет себя и простит нас со всеми грехами. Пусть заглянет в глаза нашего Зверя и простит за то, что он Зверь.

Серко обещал – он должен был исполнить просьбу сестры, и Вера тоже заслужила знать правду. Серко сам тяготился той ложью, которую пришлось сказать у костра. Но сколько могло стерпеть крестианское сердце? Вера и так видела слишком много зла на пути.