Проклятый род

– Не трогай меня, не прикасайся!.. Не хочу больше видеть тебя, не хочу больше знать! – но злость угасла в ней также быстро, как и разгорелась. Осталось лишь страшное, неразделённое горе. Вера смотрела на Навьего сына, как на худшего из лжецов. – Вот почему ты соврал мне той ночью: тебе было стыдно за насилие и убийство. А теперь, напоследок, ты нанёс мне самый страшный удар… Нет больше в мире добра, приходится прятаться за стенами и частоколом. Что же вы делайте с миром, почему люди стали такими?..

Серко хотел оправдаться, рассказать ей, что всё было не так!.. Но на его плечо легла рука Влады:

– Видишь, она не поверила, не поняла тебя, а ты как мальчишка слушал только своё глупое сердце. Верил, что где-то в мире есть доброта, которая простит Навьи грехи. Нелегко принимать свою суть, но оно того стоило. Твоё место рядом со мной, рядом с племенем. Только мы поймём тебя и по Совести Предков наставим. Не стоит жалеть о дороге, которую не доведётся пройти…

– Молю тебя, Влада, скажи, что я Зою не трогал, что сестра её…

– Молишь?! – вдруг ощерилась молодая Волчица. – Никогда не говори о мольбе – она убьёт тебя раньше, чем нож, сломавшийся в драке! Тот, кто молит, кто просит пощады у бога иль человека – заранее горло своё подставляет, – но сестра тут же смягчилась. Она взяла брата за руку и откровенно сказала. – Мне жаль тебя, Серко, даже крестианцев немного жаль. Пусть идут прочь, они не могут понять нашей сути. Никто в целом свете никогда не поймёт. Мы – Навь – дети, рождённые в Долгую Зиму и не знавшие Тёплого Лета. А Глухие цепляются за своё прошлое, продолжают искать добро в нашем мире. Пока по земле бродят Зимы, оседлышам лучше прятаться в избах. Подземные Волки охотятся не на людей, мы жаждем их страха.

Глава 12 Родная кровь

Они ушли без Серко. Взяв маленького Егорку за руку, Вера, не оборачиваясь, зашагала прочь от охотника. Тот ещё долго смотрел вслед крестианцам, пока те не скрылись за изгибом холма. Безрадостное возвращение: в Монастыре Веру заставят покаяться за совершённый побег. В душе Серко поднялась злость и отчаянье. Не жаль отдать жизнь за любимую!.. Но судьба крепко привязала его к родной крови.

Влада с облегчением выдохнула: всё свершилось так, как задумала. Страх перед Навью оказался глубок и проник даже в понимающее крестианское сердце. Стоило высечь искру, найти слабое место, и благочестие не выдержало. Как бы искренне Вера не любила Серко, простить его за гибель близкого не смогла. Не важно, что в смерти Зои он был не виноват. По-настоящему важно другое: они снова одни, только брат и сестра. Навьи дети стояли на пороге своего нового дома, что спасёт племя от холода.

Северный ветер обжёг лицо, забрался в пепельно-серые волосы Влады, и Волчица поёжилась. Она не любила холод, издали чувствовала скорую Зиму.

– Зима будет ранней, – взяла она Серко за руку. – У нас осталось так мало времени...

Он вспомнил горящий яд и густой дым над кладбищем рухнувших кораблей. Каждая сожжённая капля новогептила делала мир холоднее. А если большой пожар, то беда. В прошлый раз случилось десятилетие Мора, и теперь холод снова грозил вернуться раньше обычного. Мать предвидела катастрофу и дала Серко с Владой жёсткие сроки.

«Вертайтеся до первогу снегу и сведите роуд свый на ново место. Кажный день в пути жизни наши хоронит».

Но вместо обратной дороги, Влада потянула Серко в найденные подземелья.

– Пойдём...

– Зачем нам туда? Надо к племени возвращаться.

– На ночь глядя? Дождёмся рассвета в своём новом доме, али хочешь окоченеть?

Серко не стал возражать. Жизнь наследника рода крепко связалась с судьбой его племени, а любовь ушла с крестианкой из монастырской общины. Но больнее всего терзала мысль: расставаясь, Вера его ненавидела.

Навьи охотники не стали углубляться в плохо исследованные лабиринты и развели костёр в ближней от выхода зале. Серко хмуро молчал и думал, как могла бы сложиться судьба, если бы он ушёл вместе с Верой? Подставив пальцы огню, Влада не сводила со старшего брата глаз.

– Всё о ней думаешь?

Серко отмолчался, но от вниманья сестры теперь было не ускользнуть. Волчица перебралась к нему под бок, по-дружески толкнув по пути локтем.

– Неужто в тягость остаться со мной и родными?

– Нет. Вы дороги мне – мать, отец, и все остальные. Но я думал, есть в жизни что-то ещё, кроме Навьей дороги.

«Для нас нет…» – глядя на огонь обронила Влада. – Девятитрава мне сказывала: «Судьба предначертана, но не предрешена». Свой путь можно улучшить, ежели будешь жить по заветам и славить Богов, то выгадаешь себе лучшую долю... Я соблюдала заветы, и жила по укладу, и славу пела возле костра, призывала Богов мне помочь… предки слушать не захотели. Есть силы, которые не обойти даже Богам. На такое способен лишь человек, решившийся разорвать предначертанное.

Серко непонимающе поглядел на сестру.

– Ты о чём?

Влада смотрела на огонь. Казалось, мысли её сейчас далеко от норы, и даже от этого разговора.

– А, помнишь, когда мне было пятнадцать, мы пошли за сказами для родителей в первый раз?