Прокурор держит свечу

– Должен ли я понимать это так, что ваша контора считает возможным, будто это я принес ту бутылку виски в хижину и дал ее нищему бродяге? По-вашему, что же, я хотел облагодетельствовать это ничтожество, замышлявшее убийство?

– Вы должны понять, – Селби упрямо выпятил подбородок, – мне необходимо выяснить, что произошло с двенадцатью бутылками виски, подаренными вам дочерью.

– Так уж случилось, что я рассчитывал на каждую из них. Две захватил с собой в поездку. Дома осталось шесть бутылок. Остальные были выпиты мной и моими друзьями.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– Когда вы уезжали в последнюю поездку, дома оставалось только шесть бутылок?

– Да.

– Не хочу быть назойливым, мистер Стэплтон, но мне очень важно установить происхождение той бутылки. Увы, обстоятельства указывают на то, что это была одна из вашей дюжины.

– Мне безразлично, на что указывают ваши обстоятельства, это просто невозможно!

– А Джордж не брал из вашего шкафа бутылку?

– Чушь! – воскликнул Стэплтон. – У Джорджа достаточно денег, чтобы самому купить виски.

– Скажите, остальные четыре бутылки были выпиты до вашего отъезда?

– Мой день рождения был полтора месяца назад. На восток я уехал месяц назад. Насколько я помню, четыре бутылки были израсходованы во время празднования моего дня рождения. Я взял из остатка две бутылки и держал их при себе. Я отлично помню, как мы прикончили эти две бутылки… Может, вас не затруднит объяснить мне, мистер Селби, почему вы так стремитесь повесить эту бутылку виски на Джорджа?

– Я ничего не стремлюсь на него вешать, – сказал Селби. – Я хочу установить происхождение той бутылки. Мне необходимо выяснить, кто находился с Уоткинсом в том домике, перед тем как он умер. Выяснив это, я смогу приблизиться к определению личности человека, которого Уоткинс намеревался убить.

– И когда вы это установите, насколько продвинется благополучие нашего округа? – с преувеличенным сарказмом поинтересовался Стэплтон.

– Не знаю, я не медиум. Я лишь общественное должностное лицо. Во всяком случае, тогда дело будет выяснено и закрыто, а мой долг – исполнен.

– Я бы сказал, – проговорил Стэплтон, – что это дело закрылось уже тогда, когда человек, собиравшийся совершить убийство, скончался от несчастного случая. В его смерти можно усмотреть определенную роль справедливого провидения.

– Лично я буду считать это дело закрытым, когда мне все станет ясно. А до тех пор намерен продолжать расследование.

– Не знаю, интересно ли вам будет знать, – ледяным тоном заметил Стэплтон, – что во время моих поездок я время от времени общаюсь с некоторыми полицейскими комиссарами и деятелями Департамента юстиции, так же как и с более важными представителями закона в крупнейших населенных пунктах. И если уж быть совершенно откровенным с вами, Селби, вы, люди проживающие в заброшенных городках и избранные на свой пост не потому, что обладаете какими-то особенными способностями в раскрытии преступлений, а лишь из политической целесообразности, и в подметки не годитесь этим профессионалам-криминалистам. Они считают дело закрытым, как только прекращается угроза обществу.

Без всякой на то необходимости вы оскорбили меня этим допросом. Думаю, что власть, которой налогоплательщики лишь временно вас наделили, ударила вам в голову. Но если вы готовы забыть об этом деле, прислушаться к голосу разума и отнестись к этому по-дружески, я дал бы вам напоследок маленький совет – следуйте примеру этих талантливых и мудрых криминалистов, у которых за плечами богатый опыт, солидное образование, зрелый подход к жизни. Короче говоря, предлагаю вам немедленно оставить это дело, и в таком случае мы забудем о том, что сейчас произошло между нами.

Селби упрямо заявил:

– Извините, мистер Стэплтон, но у себя в конторе я сам принимаю решения. У меня свои, может, и странные, способы раскрытия преступлений. Полагаю, что, когда есть правдивое объяснение поступков всех людей, все факты складываются в ясную картину. А до этого я не могу считать дело закрытым.

– Да, – протянул Стэплтон, – ваша теория раскрытия преступления, как вы сами точно ее охарактеризовали, весьма странная.

– Что ж, полагаю, все ясно.

Селби встал, направился к двери, но около нее остановился, обернулся к Стэплтону:

– Если вы пытаетесь что-либо скрыть относительно этой бутылки виски, предоставляю вам последнюю возможность сказать правду. В противном случае кому-то не поздоровится.

Стэплтон с силой вцепился в край стола.

– Черт побери ваше упрямство, Селби! – прорычал он. – Меня никогда так не оскорбляли, тем более в этом городе, в городе, который я помогал строить и в котором мое предприятие является важным экономическим фактором… Селби, мне неприятно расставаться с вами при таких обстоятельствах. Думаю, вы понимаете, что моя дочь считает вас очень близким другом и дорожит вашими отношениями. Она очень уважает вас. Ради нее я хотел бы, чтобы вы пересмотрели свое решение, и считаю своим долгом предупредить вас, что, если вы этого не сделаете, я использую все мое влияние, чтобы не дать вам продолжать работу на этом посту.