Промельк Беллы

Могу назвать совсем небольшой круг людей, бывавших у них в гостях: Юрий Кублановский, Андрей Битов и Евгений Попов, Рой Медведев. Но даже они, многократно проверенные на прочность убеждений и на свою неподкупность, ставились Натальей под сомнение. Удивительно, что ко мне она относилась очень хорошо. Возможно, потому, что ее отец был в хороших отношениях с моей мамой, работавшей много лет главным художником сначала Московского, а потом Союзгосцирка. Его дочери запомнились добрые отзывы Кузнецова о моей маме. Кроме того, первый муж Натальи, знаменитый клоун Леонид Енгибаров, тоже дружил с моей мамой. Вот таким причудливым путем я оказался среди немногих людей, которым Наталья доверяла и даже любила. С Беллой было сложнее. В начале знакомства Наташа проявила агрессивность, но в дальнейшем, во многом благодаря моему влиянию, эти отношения изменились к лучшему.

Забегая вперед, хочу сказать, что тяжелый характер Натальи замечательным образом проявил себя при обыске у Жоры. “Черт ли сладит с бабой гневной!” – прозорливо заметил наш великий поэт. Она впадала в такую ярость, что даже сотрудники КГБ терялись. Урезонить ее они не могли, потому что санкций на ее арест у них не было, а в разговорном жанре они несомненно проигрывали Наталье. После обыска Жора рассказывал, к каким чудовищным оскорблениям обыскивающих она прибегала: я понимал, что никогда в жизни ничего подобного не слышал.

О Наталье мне непременно хотелось бы рассказать с любовью, потому что она всей своей страстью хотела уберечь Жору и, как могла, защищала его, я это чувствовал. Но, конечно, обиженные ее подозрительностью писатели, на самом деле чистые во всех отношениях люди, переставали ходить в гости к Владимову, усугубляя его одиночество.

В дальнейшем, уже, наверное, от собственной незанятости, она начала заниматься литературной критикой, и, живя с Жорой в эмиграции, стала выступать со статьями на страницах “Русской мысли” и приобрела известность в литературных кругах.

В один из весенних дней 1982 года Жора торжественно пригласил нас на званый ужин в честь дорогого ему гостя – Леонида Ивановича Бородина. Жора с особенным уважением выговаривал его имя и был с ним на “вы”, что представляло разительный контраст по сравнению с более чем простыми обращениями друг к другу, принятыми в нашей компании.

Бородин… Ранее мы никогда не слышали эту фамилию. Жора объяснил нам, что он относится к Леониду Ивановичу с особенным пиететом за его принципиальную позицию в диссидентском движении. В 1967 году Бородин был арестован по делу ВСХСОНа, провел в лагерях строгого режима шесть лет. Расшифровывалось это название как Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа.

Сам Бородин так пишет о создании и целях этой организации:

Был в питерском университете один факультет, студенты которого вовсе не были замечены в каких-либо крамольных импровизациях. Но именно там, на Восточном факультете, высидел свою неслыханную идею Игорь Вячеславович Огурцов – инициатор, основатель и автор всех программных документов первой после Гражданской войны антикоммунистической организации, ставящей своей конечной целью свержение коммунистической власти и установление в стране национального по форме и персоналистического по содержанию строя, способного совместить в себе бесспорные демократические достижения эпохи со спецификой евроазиатской державы.

Государство опасалось этой организации, потому что в ее программе значился пункт о возможности свержения советской власти насильственным путем. Организацию разгромили в 1967 году.

Мы с Беллой имели смутное представление о том, чего на самом деле хотели участники ВСХСОНа. Но то, что Леонид Иванович имел смелость участвовать в этой безумной затее, и то, какую цену он заплатил за это, внушали огромное уважение.

Мы встретились с Леонидом Ивановичем у Владимовых. Это был удивительно красивый человек, который замечательно, хотя и немногословно, без всякого наигрыша говорил о времени пребывания в лагере и взглядах на политику.

В конце вечера, где-то в половине первого, мы с Беллой вместе с Бородиным заспешили в метро. За нами открыто пошло человек пять гэбэшников. Мы спустились на платформу. И вдруг случилось непредвиденное: Бородин, ни слова не сказав нам с Беллой, побежал по лестнице обратно. Гэбисты страшно переполошились и побежали за ним вослед.