Промелькнувший метеор (книга 1)

А как легко дышалось после грозы! Во время зноя растения словно замыкаются в себе, запахи прячутся вглубь, исчезают. А теперь ливень досыта утолил жажду трав и цветов, и они благодарно источали еще недавно скрытый аромат. Этот аромат сливался с влажным запахом освеженной земли, сливался с благодатным воздухом, очищенным грозой. И казалось — слишком мала человеческая грудь, чтобы полностью впитать в легкие все эти чудо-запахи, весь этот живительный терпкий настой степного простора. Впитать с наслаждением и радостью.

Дышалось легко, а думалось все о том же: как бы скорее выбраться из этой грязи, чтобы быстро и весело помчаться закатной степью!

Абы долго сидел на облучке, не пытаясь больше прибегать к испытанной камче. Потом приподнялся и стал пристально разглядывать степь.

— Цвет земли неодинаковый. Похоже, мы приблизились к границе, где прошел дождь. Пускай отдохнут кони, посидите спокойно и вы, а я пройдусь, разведаю дорогу.

Чингиз промолчал. Абы закинул вожжи за облучок, убежденный, что кони не тронутся с места, а сам спрыгнул с повозки и зашагал. Поначалу идти ему было трудновато, а потом походка становилась все увереннее и легче.

И земля, видимо, уже подсыхала, и почва была не такой глинистой. Абы продвигался довольно быстро. У него был широкий шаг и крепкие ноги. Вскоре он почувствовал, что идти совсем легко. Значит, глина кончилась. Абы обрадовался и побежал. Под ногами был песок. Остановился, нагнулся к траве — трава оказалась совсем сухой-. Оглянулся назад — он отдалился от возка на такое расстояние, что если крикнуть во весь голос — его хорошо расслышат.

Счастливый Абы сорвал с головы малахай и, широко размахивая им, зычно заорал во всю силу:

— Здесь сухо. Сухо!

Из возка, как суслик из норки, высунулась фигурка. Конечно, это был Чокан. Он встал на подножку и дал понять, что сигнал услышан и понят.

Обрадованные известием, Чингиз и Драгомиров не тронулись с места. Чингиз посчитал неудобным для себя проявлять оживление по такому незначительному поводу, Драгомиров опять охотился за рифмами.

А Чокан постоял-постоял на подножке, соскочил, почавкал сапогами по грязи, а потом понесся во всю прыть к Абы. Грязь, пристававшая к сапогам, сдерживала его бег. Не раздумывая, он их сбросил и босиком побежал дальше. Вязкая глина сменилась влажной землею, а потом песком с колкой сухой травой.

Добежал до Абы, обнял его. Запыхавшись, проговорил:

— Значит, сухая земля. Можно ехать?

— А ты потрогай для верности, — усмехнулся Абы.

Чокан даже в ладоши похлопал от удовольствия:

— Теперь-то мы уж доберемся до рыбаков.

— Вот только бы в грязи не застряли.

— Выберемся! И близко совсем. Да и кони наши теперь отдохнули.

— Хорошо бы! — спокойно подтвердил Абы. Его и ночлег в степи не пугал. — Смотри, Канаш, уже вечереет…

Значительная часть огромного багряного солнца погрузилась за линию горизонта. Облачко на краю стало совсем золотистым.

— Поторопимся, Абы, пойдем быстрее к нашим.

И Чокан уже не бегом, а быстрым шагом направился к возку. За ним размеренно поспешил Абы. Пока добрались до своих, то и дело очищая ноги от липких комьев, солнце успело зайти. Только последние его лучи распустились по небу веером павлиньего хвоста, который с каждой секундой становился бледнее и бледнее…

Ресселись. Абы натянул вожжи и раз, другой прошелся камчой по крупам коней. Возок качнулся и тронулся с места. Кони вяло, трудно шли и останавливались, но Абы правил умело, сочетая мягкое понукание с лихими ударами камчи. Мытарства кончились, когда под колесами зашуршал сухой песок. Уже наступили ранние сумерки. Но о быстрой езде нечего было и думать. Жылан-сыртам трудно было взять прежнюю скорость. Недаром говорится: «Когда устал аргамак, он с клячей равняет шаг». Взлетевшие на подъем с легкостью архара, они теперь не могли набрать и настоящей рыси, и прибавляли ход лишь под угрозой камчи Абы, повиливая из стороны в сторону и уклоняясь от ее ударов. Дай им Абы волю, — они бы перешли с мелкой рыси на шаг, а при случае стали бы как вкопанные.

Так потихоньку в плотные сумерки добрались они до становища рыбаков. Их шалаши были разбросаны вдоль берега верст на пять, на шесть. Чокан ликовал. Пусть с трудностями и приключениями, но его желание сбылось. Мы еще подробно вернемся к этой встрече, но хочется немного рассказать читателям об истории казахского рыбацкого промысла.

У нас, казахов, бытует такая пословица: «Озерным берегом бредешь — и пищу запросто найдешь».

Есть и другое, близкое к этому присловие: «Кто живет на реке, на воле, — тот имеет двойную долю».