Промелькнувший метеор (книга 1)

— Этим… канжигалинцам и уакам, если они еще там топчутся, скажи, чтобы заходили.

Когда Абы вышел, он увидел удаляющихся гостей. Значит, обиделись. Он мог бы им передать неожиданный салем Чингиза, но раздумал.

В юрте Шепе было тихо. Шонайна куда-то ушла. Дремала Зейнеп, крепко прижимая к груди спящего Чокана. Абы попробовал их разбудить. Зейнеп не шелохнулась.

— Пора идти. Хан вызывает.

Зейнеп встрепенулась:

— Сейчас, сейчас, свет мой.

Высвободила руки, привстала. Проснулся и Чокан. Метнул на Абы злой, затравленный взгляд.

— В ханском роду заведено так, — огорченно протянула Зейнеп, — если что задумал, так не отступится. Сказал — «увезу!» — и увезет. Я знаю, кони уже в Орде. Пойду соберу одежду моему Канашу.

И всхлипнула:

— Надолго расстаемся, жеребеночек мой!

Зейнеп заторопилась. Чокан пристально и недобро посмотрел на Абы, но, похоже, не собирался капризничать. Должно быть, он уже смирился со своей участью. Порою он закрывал глаза, стараясь представить себе Омск и жизнь без Рыжего Верблюда, волчьих нор, качелей, без вечерних аульных сказок, без аула Карашы, без Айжан.

Абы то выходил смотреть на лошадей, то возвращался в юрту. Казалось, Чокан не обращает на него внимания.

Так продолжалось долго, пока снова не появилась Зейнеп.

— Пора, Канаш. Уже отец и русский торе стоят у возка. Пора, мой мальчик.

Если бы мать упрашивала не так печально, Чокан спокойно отправился бы к пролетке. Но тут ему стало снова жаль себя, слезы вот-вот готовы были брызнуть из глаз, и, преодолевая их, он сказал, как можно суше и злее:

— Ну и пусть едут сами!

— Солнышко мое, — голос у Зейнеп дрожал и срывался, — солнышко мое, нельзя так, не будь упрямым. Тебя же все равно не послушают.

Чокан молчал. В юрту вошел Абы.

— Отец велит. Выходи!

Чокан молчал. Абы, выполняя ханский приказ, сгреб своими ручищами Чокана и, не обращая никакого внимания на царапины и даже плевки, невозмутимо вынес его из юрты.

Зейнеп метнулась вслед и вдруг почувствовала, что силы ее покидают. Она дала волю слезам и, обессиленная, рухнула на лоскутное одеяло, еще хранившее тепло ее Канаша.

Тем временем Абы спокойно донес Чокана до возка.

Чокан барахтался, кричал, ругался. Абы был невозмутим.

Жылан-сырты нетерпеливо перебирали копытами. Застоявшиеся они чуяли дорогу, и два джигита не без опаски держали их за поводья.

Чингиз увидел сына, вознегодовал:

— Тащи его в арбу, свяжем его там.

Один из джигитов услужливо предложил волосяной аркан. И тогда Чокан умоляюще крикнул отцу:.

— Не позволяй этого делать! И без меня потомков Аблая связывали и отправляли в изгнание.

— Хорошо! Лезь тогда сам! — По-прежнему сердитый Чингиз показал сыну на пролетку.

Чокан взглянул на Абы:

— Отпусти, слышишь!

— Отпусти его! — негромко повторил Чингиз.

Абы разжал свои ручищи, и Чокан молниеносно юркнул в возок и забился в самый его угол.

— Трогай! — велел Чингиз.

Застоявшиеся сытые кони только и ждали этой минуты. Легко и сильно рванули они с места, и через несколько мгновений Орда с ее юртами, с ее дымящимися очагами уже осталась позади.

Часть вторая В ПУТИ

Прощание с Карашы

Чуя степные дали, кони лихо рвались вперед и, казалось, им легко было мчать тяжелый возок с ошеломленными удалой скоростью путниками. Думалось, вот-вот перевернется, вот-вот внезапный удар о камень разнесет в щепы накренившийся возок. Но Абы сильными руками уверенно натягивал вожжи и правил к дороге, пролегавшей вдоль оврага.

— Алла! — шептал Чингиз.

— О боже мой! — вздрагивал на поворотах Драгомиров.

Чокан молчал, забившись в глубь возка, и Абы хранил свое постоянное спокойствие.

Когда наконец выбрались на ровную пыльную дорогу, Чокан вынырнул из своего укрытия и, обхватив Абы руками, стал приставать к нему с вопросами, куда едем и почему этой дорогой, а не другой — большаком.

Абы односложно отвечал, что выбрали самый прямой путь, что так ему приказали.

— А кто тебе приказал? — допытывался Чокан. И, не получив ответа, крикнул:

— Сворачивай к холму, на большак!

Абы и тут не послушал маленького торе. Тогда Чокан вспрыгнул к нему на облучок и дернул правую вожжу, чтобы поворотить коней к холму. Возница не знал, что тут и делать, и, не сопротивляясь мальчику, лишь взглянул с опаской на Чингиза.

— А пусть его, — махнул рукою Чингиз.

Чокан, почувствовав отцовскую поддержку, забрал обе вожжи в свои руки. Он тут же своевольно изменил маршрут и направил коней через низину к дороге на холмы, где располагалась крепость.