При виде него у меня упало сердце. Мальчика в опрятной школьной форме вела за руку довольно-таки суровая дама средних лет. На голове у него сидела кепка. Судя по тому, как ярко и отчётливо виделся мне этот мальчик, он и был моим подопечным.
Меня охватила острая тревога: действовать предстояло немедля. Мы провели три месяца на предыдущем задании в Пхеньяне, пять месяцев в африканской пустыне. Почему же теперь, в родном краю, всё так быстро закончится? При виде шумной толпы и ослепительных витрин мне захотелось плакать.
Дама тащила мальчика вперёд и ругала за медлительность, хотя бедняга нёс тяжёлый чемодан и торопился изо всех сил. Несмотря на холод, щёки у него раскраснелись, а на лбу выступил пот. Он упрашивал свою провожатую остановиться хотя бы на минутку, но дама даже не замедлила шаг, отчитывая его на ходу: «Джеффри! Твои родители завтра приедут в Чарфилд. Сестра никогда меня не простит, если ты опоздаешь на поезд».
Они вошли в здание вокзала, а я – следом. Усталый Джеффри сел на чемодан, а дама отправилась к билетной кассе. На огромном табло у нас над головами было написано, что ночной экспресс отправляется от платформы номер 12 через 20 минут. Мне, впрочем, и не требовалось никаких указателей, чтобы его найти. Ярко-зелёный пассажирский состав легко было разглядеть среди дюжины бледных призрачных поездов.
Пять минут спустя Джеффри с тётушкой подошли к кондуктору. Тот глянул на билет и проводил их к нужному вагону. У самых дверей суровая дама коротко кивнула мальчику; он вскарабкался по ступеням и скрылся внутри. Тётушка отступила на пару шагов и застыла на перроне, выпрямив спину и вцепившись обеими руками в сумочку. По всей видимости, она решила дождаться отхода поезда.
Взрослые часто мешают мне работать.
Над перроном висели огромные часы. Ясно было, что действовать придётся в самый последний момент.
В поезд садились всё новые и новые пассажиры. Смотреть на них мне не хотелось. Я давно знаю, что не могу спасти всех, но стараюсь не глядеть в лица обречённых. Кондуктор объявил, что посадка заканчивается. Опаздывающие прибавили шагу.
Настал мой час.
Быть невидимкой подчас тоскливо, но очень удобно, когда надо прошмыгнуть в вагон без билета. Ни кондуктор, ни господин, который ставил чемоданы на багажную полку, не обратили на меня ни малейшего внимания. Джеффри сидел в конце вагона. К счастью, рядом с его местом не было окна. Если б мальчик увидел свою тётушку, мирно ждавшую отправления на перроне, у меня ничего бы не получилось.
План был таков: подбежать к Джеффри и сказать, что меня послала его тётя. Что она перепутала день и родители не смогут завтра встретить его в Чарфилде. Что ему нужно немедленно взять багаж и выйти из поезда.
Джеффри сразу же поверил в эту басню и испуганно поглядел на меня, когда поезд тронулся и медленно-медленно пополз прочь от вокзала. Он кинулся к выходу, швырнул чемодан вниз и спрыгнул сам, шатко, но благополучно приземлившись на перрон.
В ближайшее окно мне было видно, что тётушка Джеффри оживлённо разговаривает с каким-то пожилым джентльменом. Лишь когда поезд прибавил ходу, она заметила, что племянник не уехал. Оправившись от удивления, она принялась отчаянно махать руками, чтобы экспресс остановили, но, конечно, ничего не добилась. Тогда она стала ругать злосчастного Джеффри, но тут поезд повернул, и все они скрылись из глаз.
За окнами мелькал знакомый пейзаж. Мне оставалось только ждать неизбежного. К тому времени, когда Джеффри и его родные узнают об ужасной судьбе ночного экспресса, я снова окажусь в Промежутье.
