Промысловые были

22 окт. Сегодня утром мимо избушки пробежал Волк. Пришел сверху, увидел лодку, поднялся по ручью и «ушел в хребет». Сообщил Алтус, который скакал козлом, лаял, носился, озирался на хозяина и задирал ногу у каждого деревца. Ходил в сторону Майгушаши. Попало два соболя.

25 окт. Пришел с Майгушаши мокрый, как мышь. Абсолютно мокрый. С полными воды калошами бродней. У меня девять соболей. Волк опять тут. Гнал навстречу мне зайца, которого Алтус, на свое счастье, перехватил и угнал. Волк, услышав нас, свернул. Погода ноль градусов. Снегодождь. Не устроить ли завтра выходной?

26 окт. Возможно, настоящим писателем становятся, когда перестают существовать в настоящем, когда начинают творить из прошлого для будущего. Сегодня ноль градусов, снег, дождь. Выходной, первый почти за три недели. Думал о противоречии между теплым нутром избушки, ее стенами, вещами и тем, что снаружи.

27 окт. Добыл норку. Сидела на елке над Алтусом. Минус 15, корка, она, видимо, не смогла занырнуть под снег. Ходил вниз. Добыл каждой твари по штуке: норку, белку, копалуху и соболя.

Ребенок недооценивает важность жизни родителей. Ему, как и всякому человеку, кажется, что самое главное – это его жизнь, а что родители, которым уже какое-то огромное количество лет – это все прошлое. Ребенок, только когда вырастет, догадается, что, пока он рос, спал, играл, родители жили жизнь, веселились, пили, работали, проживали что-то смертельно важное и главное, счастливую и горькую середину жизни. Но все важно. Все остается, не пропадает.

О шуге. В теплые дни – черная вода, штришки, плиточки, очень тонкие, все – серебро. В мороз река шероховатая, с зеленью.

Сегодня первый раз на лыжах. Снега мало. Корка. Собака бегает поверху.

1 ноября. Пришел сегодня с Майгушаши. Напугала и выгнала оттуда теплая погода, снег, задувший юг. Вывалило сантиметров 20. Утром, правда, уже дул запад, но я поспешил удалиться сюда. Был на голицах, а не на камусных лыжах. С утра сильно подлипало, особенно в гору. Возвращался за куском мыла (натирать лыжи). А днем стало разъяснивать и сейчас 27 градусов. Как хорошо тут! Чем глубже в зиму – тем лучше настроение. Небо в звездах. Они поражают своим обилием, своим щедрым присутствием. Мигают. Дело двигается – у меня 18 соболей, сегодня добыл четырех.

Стихов не пишу. Придумал, правда, кучу строк для цикла дольников о России. О болотах, звездах и бабушке… «Будто я до рожденья слышал замирающий крик желны».

Радует зимняя морозная застывшесть. Настороженный неделю назад капкан выглядит, как будто его насторожили час назад, все замерло, следы лыж вокруг, упавшая веточка. Радует, как попытка остановить время.

Когда уходил на Майгушашу, забыл вылить воду из ведра. Чувствовал, когда собирался, что что-то не так, а забыл. Вспомнил, когда, подходя к избушке стал представлять, что буду сейчас делать, как пойду, к примеру, по воду. Очень расстроился, не столько из-за самого ведра (и в размороженном можно воды принести), сколько из-за самой промашки, из-за непорядка. Была надежда, что его не успеет разорвать. Так и вышло. В ведре же подо льдом остался шар воды, будто лежащий на дне. Ведро стояло на деревянном полу. Дерево и в мороз греет.

Может, настроение к зиме улучшается, потому что отвыкаешь от людей, но вряд ли в этом дело. Накатывает ясность памяти. Радует уже виденное. То прохладное солнце в дымчато-серебряных полосах облаков, то застывший лед на реке. Лед вообще радует. Упрощается дорога. Все близко и прямо. Ходить легко. За окном шумит шугой Тынеп. Это хорошо. Хорошо, когда вообще что-то происходит, воет ветер, идет дождь или снег, трещат дрова. Еще в зиме здорово – вспоминать о встречах с товарищами.

2 ноября. Утром 40 градусов. Днем 33, сейчас 40. Что будет к утру – сами понимаете. По радио обещали 48. Ходил в хребтик за Порокой, где всегда добудешь соболя, если не ходить туда часто. Все утро стояла в тайге мертвая морозная тишина. Алтус плелся сзади. Я прошел далеко. Было скучно. Пришел в хребтик и сел пить чай у выворотня. Пошел обратно. И тут же свежий след соболя, который был немедленно добыт. Видел след росомахи.

Тынеп парит, шумит, выглядит жестоко, будто течет железо, течение быстрое, видно дно, камни с налипшей шугой взрезают воду, льдины со светлой обезвоженной шугой наверху. Окна черной воды, тут же берущейся салом.

Алтус с утра не хотел идти впереди. Подымал прищемленные морозом лапы, но потом, как я и думал, разогрелся и делал все как надо.

Пар от воды на фоне леса светлый, на фоне неба темный, как дым. Вовремя я с Майгушаши убрался. Ночью выйдешь из избушки – пар темной птицей у лица.