Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история

По-видимому, первым толкованием 70 седмин, не связанным с событиями Маккавейских войн, стала их эсхатологическая интерпретация. Наиболее ранний пример подобного понимания книги Даниила мы, вероятно, находим во Втором послании апостола Павла к Фессалоникийцам: «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фес 2, 3). Здесь очевидно можно говорить о нескольких аллюзиях на книгу Даниила – нечестивый царь, провозгласивший себя Богом (Дан 11, 36), восседает в Храме, таким образом отождествляясь с «мерзостью запустения» (Дан 9, 27). Следующую отсылку к пророчеству Даниила мы встречаем в Евангелии от Марка: «Когда же увидите мерзость запустения, реченную пророком Даниилом, стоящую, где не должно, – читающий да разумеет, – тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы» (Мк 13, 14). Сложно однозначно заключить, является ли данная интерпретация эсхатологической, говорящей о явлении антихриста, или исторической, описывающей разрушение Иерусалима римлянами, возможно уже произошедшее к моменту написания Евангелия от Марка. Как бы то ни было, этот марковский пассаж способствовал закреплению толкования пророчества о 70 седминах как описания эсхатологических событий. Эсхатологическая интерпретация была характерна для целого ряда ранних христианских авторов. Так, мы находим ее уже у Иринея Лионского, который считал последнюю половину седмины временем господства антихриста. Близкой точки зрения придерживался Ипполит Римский, автор первого христианского комментария к книге Даниила. Несмотря на то, что он связывал 69 седмин с пришествием Иисуса Христа, таким образом являясь сторонником более поздней христологической интерпретации, он отделял последнюю седмину от остальных 70 сед-мин и относил ее к эсхатологическим событиям, таким образом сохраняя ее древнее толкование: «Когда исполнятся шестьдесят две седмины, и придет Христос, и проповедается Евангелие всему миру, “и истощатся лета”, останется еще одна, последняя седмина, во время которой придут Илия и Енох, в средине же ее появится «мерзость запустения» – антихрист – и возвестит миру запустение. И тогда “жертва и возлияние”, которые теперь приносятся Богу на всяком месте и всеми народами, отымутся»[584]. Более поздним сторонником эсхатологической интерпретации был Аполлинарий Лаодикийский, христианский богослов IV века н.э., впоследствии признанный еретиком. Ему принадлежит достаточно оригинальное толкование пророчества: он начинает отсчет 70 седмин от рождения Иисуса Христа, толкуя фразу «от исхода слова» как указание на рождение Бога Слова. 7 седмин он считает временем от рождения Иисуса Христа до иудейской войны, а 69 седмин – до явления антихриста и второго пришествия.