Прощай, творение

Судя по всему, по крайней мере, Раду чувствует то же самое. Он говорит нараспев, как магическую формулу:

- Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:

Лживость, земель мятежность, мирность,

Бегство поспешное, жилье надежное,

Светлая Инанна в обладанье получит

Именем моей силы, именем моего Абзу!

Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:

Плотничество, медничество, ре

месло грамотейное,

Кузнечное дело, шорничество,

Стирку-мытье, построение домов,

Тростниковых циновок плетение.

Светлой Инанне даю в обладанье

Именем моей силы, именем моего Абзу!

Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:

Разумение, познавание, святое рук омовение,

Домы пастушьи,

Горячей золы сгребание, загоны скотьи,

Почитание безмолвное,

Молчание благоговейное, благоговение молчания.

Светлой Инанне даю в обладанье

Именем моей силы, именем моего Абзу!

Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:

Пение братское, огня возгорание

Огня угасание, рук трудом

Утомление, молчаливость,

Семью соединенную, потомственность.

Светлой Инанне даю в обладание

Именем моей силы, именем моего Абзу!

Шаул смеется, он кружится, будто мертвецки пьяный, говорит:

- Ты все понимаешь верно, Раду.

И Артем понимает, его сила была велика, и только теперь, за пять тысяч лет прошедших со времени его смерти, он вновь чувствует ее. Не может применить, но чувствует внутри себя. Шаул выглядит абсолютно счастливым, он искрится золотым, нежным сиянием. Артему кажется, что если всмотреться в искры, то можно увидеть в них все-все-все. Отражение каждой песчинки в мире тонет в этом золоте. Шаул улыбается, светло и нежно - Ливии.

- Я так благодарен тебе, любимая.

- Мне жаль, Шаул, - говорит она. Когда он подходит к ней, Ливия отшатывается, едва не разрывая круг.

- Ах, ну да, - смеется Шаул. - Я ведь в теле твоего Учителя.

Напряжение бесконечно, все сияет от него. Они произнесли Слово Шаула, и оно обнажено. Хрупкое, нежное, оно ждет. Если все остальные будто нагие, Шаул, кажется, лишен кожи. Его предельная обнаженность пугает. Они вытащили на свет самое главное в нем и готовы уничтожить это. Но Шаул, будто бы, не боится. Он запрокидывает голову, высовывает язык, словно пытаясь поймать невидимые снежинки. Он выглядит так, будто исполнились разом все его мечты.

Айслинн перехватывает меч, и Шаул смотрит на нее. Глаза у Айслинн злые, а взгляд решительный. Она старается не видеть в Шауле Тьери.

- Что, это так легко - убить то, что было когда-то твоим самым дорогим человеком. Собственноручно лишить жизни его тело, пусть только тело и все же. Кем ты была бы, Айслинн? Как скоро ты бы оказалась в выгребной яме без него? Кто бы обглодал косточки маленькой шлюшки?

И Артем понимает - Шаул злит ее специально, чтобы Айслинн смогла, чтобы Айслинн сделала это. Она перехватывает меч, улыбается, будто понимает правила игры и, самое главное, принимает их. Глаза у нее влажные.

- Ты не он, Шаул, - говорит она. - Ты недостоин быть в его теле. А душа его была бы рада знать, что мы исправили все, что натворили.

- Правда? Спроси у него при встрече, - улыбается Шаул, и Айслинн втыкает меч в грудь Тьери. Вернее погружает лезвие внутрь тела, когда-то ему принадлежавшего. Меч проходит насквозь, Айслинн почти до половины вгоняет его в тело Тьери. Слезы текут у нее из глаз, смывая брызнувшую на ее лицо кровь.

Вынув меч, Айслинн отбрасывает его. Искры вокруг Шаула вдруг бледнеют и гаснут.

Шаул разворачивается к Ливии, брызги крови пачкают лицо Артема. А вместе с кровью жидкое золото бьет из его раны чистым, прекрасным потоком.

- Ты, правда, думала, что я не побеждаю в любом случае? Что я не забавлялся, глядя на вас? - спрашивает Шаул, его обескровленные губы трогает смешливая, мальчишеская улыбка. - Вот теперь я хочу покоя.

А потом тело Тьери падает. Вытекшее из него золото растворяется, исчезает, как нестабильный элемент, неспособный существовать в естественной среде.

И Артем чувствует, как волны магии начинают таять, возвращаются внутрь своих хозяев. Он не ощущает никакой усталости, только радость победы, да еще немного саднит шрам. Все закончилось, безжизненное тело Тьери и безжизненная душа Шаула перед ними.

Теперь они могут вздохнуть с облегчением. Все, наконец, свободны. Ошибки исправлены, долги розданы, а жизнь продолжается. Артем готов прыгать от счастья, но когда он смотрит на Ливию, то видит, как она бледна. А потом видит, как бледны все, все остальные. Артем ничего необычного не чувствует, даже легкой слабости.

А они страшно, смертно бледны.

Глава 25

Полуденное солнце проплывало по синему небу над Раду. Скоро начнется июль, и нужно будет скашивать созревшую пшеницу, но делать это совершенно некому.

Ведь мама умерла на рассвете, папа умер на закате, тетка умерла за два часа до того, как взошла луна, брат умер под полной луной, сестра под убывающей, а под прибывающей умер дед. Еще одна тетка умерла прямо в каса-маре, и Раду забыл уже, сколько было времени, потому что очень испугался - она казалась почти здоровой.