Прощай, творение

- Ты все это время был здесь?

- Не все. Некоторое время я палкой отгонял пауков.

- Но ведь...

- Ты меня не видел. Я же предупреждал, что ты будешь один. Я наложил на лес хорошее проклятье на случай появления здесь сплоченных отрядов путешественников, способных защититься от зверей сообща. Нужно было их разделить. Моя магия проникает в разум, Франц, и не позволяет тебе видеть твоих попутчиков. А потом воплощает тайные мысли. Я не способен творить иллюзии, поэтому мысли и страхи воплощаются просто в форме голоса в голове.

- Но если ты был рядом, почему ты не говорил со мной?!

- О чем? - спрашивает Гуннар спокойно. - Впрочем, я предупредил тебя о пауках.

- А ты сам?

- Это хорошее проклятье, - повторяет Гуннар. - Я тоже тебя не видел и был увлечен собственными переживаниями.

Гуннар почти за шкирку вздергивает Франца на ноги. Отряхиваясь, Франц осматривается. Поляна давным-давно сгнила и готовится к зиме, но на ней все еще пасутся существа, ужасно похожие на коров, только хитиновые и блестящие. У них большие фасеточные глаза и острые, металлически отблескивающие рога. Они пожирают землю с подгнившими листьями. Насекомовидные коровы выглядят очень и очень мирными. Они периодически мотают хвостами с кисточками, лениво охаживая себя по бокам.

- Все еще поедают, что попало, надо же, - говорит Гуннар задумчиво. А потом Франц слышит позади них сдавленное рычание. Они с Гуннаром оборачиваются одновременно и видят красноглазых волков, оскаливших большие, крючковатые зубы.

- Полагаю, - говорит Гуннар. - Палкой их не отгонишь.

Волки нюхают землю и явно что-то ищут. Заметив их, волки издают вой, который может быть интерпретирован, как весьма воинственный. По крайней мере, Франц понимает его именно так. Коровы, впрочем, не обращают на волков никакого внимания.

Франц снова бежит и думает, что не бегал так долго и часто еще ни разу в жизни. Гуннар тоже бежит, чего Франц совершенно точно никогда не видел. Волки гонят их, и Гуннар говорит:

- Туда.

Он показывает в сторону полуразвалившегося замка, который если и был когда-то чьим-то домом, то уже давным-давно перестал. Откидной мост перекрывает огромный ров.

Волки не останавливаются, а вот Франц уже начинает уставать, и тогда ему приходит в голову идея совершенно гениальная в свой простоте. Когда они пробегают мимо коров, оказываясь позади них, Франц отпускает собственную магию, будто расслабляет вечно напряженную, сжатую в кулак руку. Коровы вдруг издают душераздирающее мычание, смешанное с каким-то странным, жужжащим, похожим на издаваемый бормашиной звуком.

Коровы бросаются на волков, потому как волки оказываются первыми существами, которых они видят. На схватку Франц уже не смотрит. Они перебегают по мосту, оказываясь за некогда надежными стенами крепости.

Руины, проросшие уже умирающей к зиме травой, выглядят крайне уныло. Франц оборачивается, видит, как одна их коров вгрызается в брюхо волку, выдирая крючковатый костяной нарост.

- Ужасно, - говорит Франц.

- Абсолютно с тобой согласен. По крайней мере, творения Раду заняты друг другом.

Гуннар заходит в полуразрушенное здание, и Франц следует за ним. Их шаги отдаются эхом, множатся, а оттого кажется, что крепость населена призраками.

Зал большой и, наверное, когда-то был красивым. На полу до сих пор сохранилась мозаика из алхимических символов, а на потолке Франц видит фреску с сюжетом соблазнения Евы змеем.

Гуннар не останавливается, никакой ностальгии на его лице не видно. Он идет к лестнице, ведущей вниз. Лестница уже давно пережила свои лучшие годы, ее камень крошится у Франца под ногами.

- Куда мы? - спрашивает Франц.

- Я знаю, кто уже здесь, - говорит Гуннар.

Они спускаются вниз, проходят по темному коридору и оказываются в чем-то вроде древней, огромной лаборатории. Алтарь со средневековыми катетерами для кровопускания, ряды инструментов на столе, заржавевших и устрашающих: загнутые скальпели, длинные заостренные спицы, пилы, которые соседствуют с открытыми банками, наполненными алхимическими солями, все еще горько и сладко пахнущими. Все выглядит так, будто лабораторию оставили в спешке. На полках стоят сосуды с разнообразными зародышами и отрезанными частями человеческих тел, плавающими в розоватой жидкости, имитирующей, должно быть, околоплодные воды. Некоторые из органов в сосудах конвульсивно сжимаются.

- Лаборатория Раду, - говорит Гуннар мысленно. - Моего брата.

- Гуннар! - говорит кто-то. - Дорогой мой!

Только тогда Франц замечает, что кроме них в лаборатории есть еще люди. Те самые, чьи фотографии ему показывал Гуннар.

- Раду, - говорит Гуннар.

Балканского типа мужчина улыбается им, в руках он вертит банку с человеческим зародышем, чей раскрытый ротик полон огромных зубов. На голове у Раду импровизированная шапка из волчьей башки, а рядом с ним стоят две девушки. Одна рассматривает инструменты, не проявляя никакого интереса к Францу и Гуннару, другая насвистывает какую-то песенку.

Приветливая улыбка Раду на секунду сменяется оскалом звериных клыков, когда Гуннар кривится и добавляет:

- Здравствуй.