Прощай, творение

Наконец, они проезжают крошечный пряничный городок Сентендре, где выходит большинство пассажиров, но Габи, Раду, Кристания и Адам едут до следующей станции. Здесь ничего, кроме водохранилища нет. Частенько люди приезжают сюда в выходные днем, поплавать и отдохнуть. Но сейчас дело идет к ночи, и они одни. Вскоре, когда они доходят до озера, Адам говорит:

- Мрачноватое место для перерождения.

И в этом он прав. Темнота окрашивает деревья и воду в черный, расширяя область своего влияния с неба вниз. Туман стелется над озером, которому луна придает эбонитовый блеск. Звезд не видно.

Габи видит простой, деревянный, явно отживший свое мостик, ведущий к озеру. Луна дарит ему подобие света софитов, он кажется похожим на сцену. Раду указывает на мост, говорит:

- Вот здесь, разве не прекрасное место для ритуала?

- Прекрасное, - говорит Адам. - Хотя я думаю, что не прекраснее дома.

- Оставь свой скепсис позади, наступает лучший день твоей новой жизни.

Да, думает Габи, последний. И мост, на котором будет разыгрываться драма всего человечества. У этого представления не будет никаких зрителей, даже глаза звезд сегодня закрыты. Габи берет за руку Кристанию и чувствует, как та дрожит. Но, Габи прекрасно ее знает, она упряма, упрямее себя самой, если можно так сказать. И если Кристания решила что-то сделать, то сделает несмотря ни на что.

Они втроем раздеваются, Адам остается в полном облачении, и Габи тут же ему завидует - как только она скидывает одежду, кожа ее тут же покрывается мурашками. Габи распускает свои длинные косы, пробует замотаться в волосы, но это не особенно помогает.

- А в чем будет заключаться ритуал? - спрашивает Адам.

- Ничего особенного, малыш, - говорит Раду весело. - Потанцуем под луной, каждый из нас нанесет тебе небольшую ранку, твою кровь уйдет воде озера. Стандартная процедура символической смерти, чтобы нивелировать твою неестественность перед природой, плюс вода как витальный ингредиент.

- Это точно не опасно, Раду? - спрашивает Адам, но смотрит на Кристанию. Кристания мотает головой, лицо ее становится совершенно невыразительным.

- Взойди на мост, Адам, - говорит она нежно.

Адам поднимается.

- Отвернись, - говорит Раду.

Адам разворачивается к воде, похожий на капитана корабля, захваченного пиратами, которого подталкивают к краю на корм акулам.

- Хорошо, - говорит Адам куда-то в сторону озера. - Мне уже порядком надоело видеть голых людей, хотя я и очень вам благодарен.

- Тебе спасибо, - мурлычет Раду.

Танец это обычно не элемент ритуала. Нужно настроить себя на нужный лад, вот и все. Синхронизироваться с миром, которому ты жертвуешь. Который ты жертвуешь.

Самый важный процесс, как говорил Раду, будет очень прост. Они просто должны нанести Адаму раны в трех местах силы. Голова, сердце и половые органы. Говорил об этом Раду очень просто, и Габи все тоже казалось очень простым.

До того как они создали Адама. Габи закрывает глаза, стараясь почувствовать ночь. От холода немеют ступни, но, впрочем, сотни лет назад, только начиная учиться у Раду, она больше времени проводила обнаженной, чем одетой в любое время года. У каждого свой стиль в колдовстве. Гуннар вот, небось, проводя ритуалы, не раздевается. Может, он и в душе не раздевается, черт его знает. Габи старается думать о чем угодно, кроме того, что сейчас происходит. Она представляет мелодию, под которую танцует, и очень скоро движение захватывает ее, позволяя забыться. Холод снаружи и жар разгоняемой танцем крови внутри создают то самое состояние равноудаленности от всего на свете, неприсутствия в обычном, профаном мире.

Когда Габи открывает глаза, она видит, как Раду наклоняется и берет серп. Он проверяет пальцем его остроту, слизывает оставшуюся на нем кровь. Габи смотрит и на Кристанию, по щекам у нее текут слезы, плачет она совершенно беззвучно, но оттого не менее горько.

Раду уже делает шаг к Адаму, когда Адам говорит:

- Подождите?

Может быть, почувствовал что-то?

- М? - тянет Раду.

- Перед тем, как вы меня оживите, я хотел бы кое-что сказать. Мне это кажется очень важным. Именно сейчас. Особенно сейчас.

- О, боги, - говорит Раду, крутит в руках серп. - Валяй, дорогой.

Адам разворачивается, но смотрит он куда-то поверх них, в беззвездное ночное небо, в пустоту.

- Господа, - начинает он хорошо поставленным голосом, а потом вдруг продолжает очень просто. - Вы сделали для меня то, что никто и ни для кого больше не делал. Пусть я вас почти не знаю, я обязан вам жизнью. Из всех подарков, вы дали мне самый дорогой - возможность дышать этим воздухом, смотреть на все это, на людей и мир. Возможность и дальше делать то, что я люблю. Да даже просто возможность быть. Все это здорово, совершенно неожиданно, и я совсем не знаю, как вас отблагодарить. Может, я и не помню, кем я был при жизни, но точно помню, что в загробный мир я не верил. По-моему, я вообще ни во что не верил. Но сейчас я знаю, как сильно мне повезло, и я счастлив. Я очень счастлив благодаря вам. Спасибо, спасибо, спасибо. Совсем не знаю, что еще сказать, но надеюсь, что вы почувствуете, что я имел в виду.