Прощай, творение

Воинственная ненависть Гуннара к людям никогда не была понятна Францу. Может быть, дело было в простой бесчувственности, свойственной его Учителю, а может быть в чем-то большем.

Франц чувствует смутное, неприятное, бессмысленное волнение, заставляющее Гуннара скривиться, будто от зубной боли.

- Я в любом случае не собираюсь рассказывать тебе о мотивации тех или иных моих действий, - говорит Гуннар.

- Я и не просил, - обиженно фыркает Франц, а потом выдавливает из себя. - Что мы теперь будем делать?

Задавать этот вопрос ужасно страшно. Францу нравится находиться в подвешенном состоянии, когда вроде как убивать невинных миллиардами они уже не собираются, но что делать вместо этого еще не придумали. Самый неприятный пункт плана отброшен, а самый трудоемкий выход еще не найден.

Гуннар достает из кармана пиджака билеты на самолет, показывает Францу. Пунктом их прибытия значится Будапешт.

- Когда ты успел?

- Я, в отличие от тебя, не лежал без сознания.

- Интересно, почему?

- Я связался с Ливией после того, как вытащил нас из лагеря, - невозмутимо продолжает Гуннар. - Мы попробуем работать в команде.

Кто бы нас с такими чудесными характерами в какую-либо команду еще взял, думает Франц.

- И ты, Франц, предоставишь этой команде оружие.

- Я?!

Франц едва не вскакивает на ноги, его резкий вскрик приводит в замешательство соседей. Со стороны водителя раздается недовольный окрик на арабском.

- Извините, - говорит Франц тихонько, а потом и вовсе шепчет:

- Какое оружие, Гуннар? Ты что с ума сошел? Ты что-то им пообещал?

Гуннар продолжает смотреть в окно, ничего не отвечая ни вслух, ни мысленно еще некоторое время. Наконец, соизволив посмотреть на Франца, он говорит:

- Разумеется, я пообещал, что ты изобретешь жидкость, которой можно поливать надоедливых духов, чтобы они разлагались на составляющие, либо же, если не сможешь, будешь вечным бессловесным рабом для Шаула, чтобы спасти души всех остальных.

- Что?!

- Это была шутка, - говорит Гуннар убийственно серьезно.

- Чудовищно.

Франц отворачивается, делая вид, что в салоне автобуса происходит что-то гораздо интереснее их разговора. Впрочем, практически все, что угодно может быть интереснее разговора с Гуннаром. К примеру, большая и толстая зеленая муха, перебирающая лапками по спинке переднего сиденья. Ее крылышки ловят радужный отблеск на свету, а большие фасеточные глаза напоминают Францу о коровах Аменти.

- Нам нужна формула твоего лекарства, - говорит Гуннар и добавляет мысленно:

- Блокирующего магию.

Кое-какие вещи он не станет говорить вслух никогда, какой отчаянной и нервной ни была бы ситуация.

- Но зачем?

- Потому что Шаул когда-то был колдуном. Если мы введем эту сыворотку, когда он войдет в чье-то тело, он не сможет его покинуть.

Франц поправляет очки, пытаясь вспомнить, говорил ли Гуннар, что Шаул был когда-то колдуном. По всему выходило, что нет.

- Не трудись, не говорил. Зная Ливию, она все тебе объяснит. Может быть, даже не один раз. А теперь, пожалуйста, прекрати думать или мне придется снова лишить тебя сознания.

Франц открывает было рот, чтобы возразить, но видит, какие темные тени залегли у Гуннара под глазами. Дело вовсе не в том, что он устал колдовать. Применяя свое Слово устать почти невозможно.

Дело в том, что Гуннар принял, наверное, самое сложное для себя решение. Решение рисковать. И Франц ловит себя на том, что ужасно благодарен Гуннару, неважно ради него Гуннар сделал это или нет.

И вместо усталости, вместо страха, к Францу вдруг приходит уверенность в том, что все происходит правильно. И эту уверенность Франц передает Гуннару, впервые чувствуя, насколько близко они связаны на самом деле - как сообщающиеся сосуды. И что не только Гуннар может влиять на Франца, но и наоборот.

В конце концов, Гуннар пошел против своей природы, чтобы Франц не шел против своей, и теперь очередь Франца быть сильным и смелым. Франц чувствует непривычное вдохновение, дает себе зарок не испугаться и не отступить, как бы сложно все ни было дальше.

Они подъезжают к аэропорту, Франц и Гуннар выходят из автобуса последними. После духоты и запаха бензина в салоне, воздух на улице кажется, почти прохладным и уж точно приятным.

- Я синтезирую лекарство, - говорит Франц. - В лаборатории Управления там, в Будапеште.

- Разумеется. Так что с этим у тебя проблем не будет.

Пока они проходят регистрацию и затем, в зале ожидания, Гуннар мрачнеет все больше. Наконец, когда Франц смотрит в окно, наблюдая за взлетающими за стеклом самолетами, в голове у него вдруг раздается голос Гуннара: