Прощальный фокус

– Ну конечно, – сказала Сабина. В темноте ей почудилось, что она разочаровала Го – все равно что открыла ему, что Санта-Клауса не существует. Но врать мальчику Сабина не могла. Они вернулись в кухню. Гай уже решил, что шарфа на нем и вовсе не было.

Плейты забрались в две свои машины и задом выехали со двора. Глядя в кухонное окно на подъездную дорожку, Сабина посмотрела, как удаляются красные огоньки задних фар – сначала одна пара, потом другая. Ей было грустно глядеть, как они уезжают, как уезжает Китти. Когда захлопнулась дверца машины, и лицо, успевшее подарить Сабине столько утешения, растворилось в темноте. Конечно, Китти – не Парсифаль, но никто не мог напомнить Сабине Парсифаля так, как она.

Едва в доме перестали толпиться люди, Дот извлекла из закромов буфета бутылку «Джека Дэниелса». Ловким движением вытряхнув в виски кубики льда, она застыла со стаканами в руках, а когда лед осел, сказала:

– Послушай, разве в Лос-Анджелесе такая тишь бывает?

Сабина прислушалась. Как раз в этот момент замолк, прервав свое электрическое ворчанье, холодильник, и кухня наполнилась великим покоем Среднего Запада. Сабина не привыкла к такой тишине, рожденной и царящей в расползающихся во все стороны пригородах ставшего слишком тесным, запорошенного снегом городка в самой захолустной части захолустнейшего из всех штатов.

– Я люблю их. – Дот передала Сабине стакан, и обе безо всяких церемоний сделали по большому глотку. – Говарда, правда, не люблю, но остальных люблю. И все же, когда они все уходят, господи, как гора с плеч, такое облегчение чувствуешь, аж плакать хочется! – Опустившись на кухонный стул, она закинула голову и обратила лицо к лампе под потолком, словно принимала солнечную ванну, напитываясь витамином D.

– Может, мне лучше пройтись, побродить немного по округе, дать вам отдохнуть от меня? – Только сказав это, Сабина поняла, что и носа не казала за порог с самого своего приезда из аэропорта вчера вечером и что еще вчера днем она была дома.

«Ты уже посмотрела все, что хотела?» – спрашивал отец по телефону.

Дот чуть стул не опрокинула.

– Сиди, сиди! Мне хорошо, когда ты рядом! И видеть тебя здесь одно удовольствие. Ты же мне Гая напоминаешь… Моего Гая! Уж на что там в Калифорнии все один другого умнее, нарядные, красавцы, а вы друг друга нашли. Значит, что-то в вас обоих было особенное.

Осушив свой стакан, Дот водрузила его на стол и удовлетворенно взглянула на оставшийся на дне лед: задача успешно выполнена.

– Но я же вовсе на него не похожа, – печально призналась Сабина. Перед ее мысленным взором развернулся громадный, бесконечный список их различий. – Он был, что называется, душа общества, мог разговорить любого, очаровать, он так и дела делал!

Надо было видеть Парсифаля на аукционах, наблюдать, как он торговался – так упрямо, так решительно, что другие дельцы отступали, думали, что все бесполезно, этот все равно всех обойдет. И Парсифаль увозил облюбованный им ковер в Пасадену и потом, задрав цену вдвое, продавал его какой-нибудь старой леди из Глендейла, внушив ей, что отдает ковер чуть ли не даром, что это по сути не сделка, а подарок на Рождество. А для представлений он изобретал множество уловок, отвлекающих внимание публики, мог весь зал заставить глаз не сводить с его коленей, пока его руки вытаскивали апельсины у зрителей из карманов.

Дот оставила бутылку «Джека Дэниелса» на кухонной стойке, рядом с пустым поддоном для льда, и теперь пришлось за ней подниматься.

– У меня две дочери, – сказала она. – Дочерей я изучила хорошо. А ты вот другая, ты как мой сын.

Прежде чем наполнить собственный стакан, она жестом указала на бутылку Сабине, но та лишь мотнула головой.

– Всего капельку! – Дот все равно плеснула ей немного. – А то я буду пьяницей выглядеть. Китти и Берти, они же ничего скрыть не могут. И людей в оборот брать не умеют, ну разве что кроме меня, потому что все стараются наизнанку вывернуться, другим услужить. Думаешь, смогли бы они устоять и не рассказать, когда их все просят, как можно не падать, когда стоишь вниз головой на стуле?

– Думаю, смогли бы, если захотели.