Прощанье с Родиной (сборник)

«Так вот, дорогой Хабаров, буду на сей раз краток, ибо тут-то со мной и приключилось следующее, которое я могу объяснить лишь всем вышеописанным. Пить спиртное, как ты знаешь, я уже совсем не могу, не хочу, не желаю, но к курению табака по-прежнему отношусь с большой симпатией, а сигареты красный «Мальборо» у меня вдруг кончились, и я, пару раз затянувшись вонючим бычком из битком набитой пепельницы, все же вынужден был съехать к обочине в чаянье ближайшего табачного киоска.

Тут-то все и приключилось, что меня развели, как лоха, если говорить противным современным языком. Причем разведения моего было, как в сказке, три попытки. Первая: около табачного киоска близ дома № 14 по Волоколамскому шоссе г. Москвы сидел наперсточник, который безуспешно для себя, но очень настойчиво предложил мне попытать счастья в угадывании шарика при ставке сто рублей за шарик. Посланный на хрен, он не обиделся, а я купил сигареты и направился к своей машине, хотя на пути был остановлен другим взволнованным человеком. Он, видите ли, только что нашел у меня под ногами, на тротуаре кожаный бумажник, битком набитый новорусскими купюрами, и предлагал мне по-братски разделить его содержимое. Зная этот древний трюк и то, что с минуты на минуту появится его напарник, тот самый якобы рассеянный владелец бумажника, я и этого соблазнителя послал туда же, что и наперсточника.

И я сел в машину, и я закурил, и я уже успокоился, включил Глена Миллера — «Серенаду солнечной долины», собираясь трогаться, но сделать этого не успел, потому что ко мне в автомобильное окошко вдруг тихонько постучалась красивая девушка.

Мне уже трудно описать для тебя ее внешность, потому что непременными спутниками писательского мастерства являются водка, портвейн, богемный образ жизни, спесь, надменность, наплевательское отношение, нигилизм, хвастовство, «тараканы в башке», моральная нечистоплотность, трубка во рту и цитата из Джойса, а я от всего этого, как ты знаешь, удалился и в определенном смысле перестал быть настоящим писателем.