Прощание с «Императрицей»

С подходом флота в район Зунгулдака крейсер «Кагул» обстрелял стоявший в гавани пароход, для окончательного уничтожения которого в гавань был послан миноносец «Живой». Несмотря на огонь двух батарей, миноносец стал приближаться к гавани, ведя с ними бой, и лишь сильный огонь, начатый третьей батареей, заставил его отойти под прикрытие крейсера «Кагул», который вместе с крейсером «Память Меркурия», сосредоточив огонь по батареям, заставил их замолчать.

Миноносец «Пронзительный» вблизи Козлу уничтожил пароход «Эдинджик», шедший в Зунгулдак за углем. На судне были обнаружены документы о прибытии в Константинополь германских подводных лодок.

Николай Иванов

Самая реальная угроза

Русских пленных снарядили в конный обоз артиллерии. Помыкали ими все кому не лень, вплоть до горниста, который и сам не знал, кому подчиняется, будучи добровольцем, с погоном, обвитым разноцветным шнуром своего собственного короля.

Всё решилось, когда каким-то образом всё тот же востроносый оберст-лейтенант таки отвоевал русских в своё полное и частное, прямо-таки юнкерское, распоряжение.

«Обер-крысёныш», – так и прилипло с лёгкой руки Николая Иванова звание к оберст-лейтнанту Герману Троммлеру, который, как выяснилось, и есть… ну, и крысёныш тоже, но юнкер в первую голову. Вспомнил наконец-таки Николай, что значат цвета – чёрный и белый – на «земельной кокарде» крысёныша: на околыше фуражки, сразу под имперской кокардой на тулье. «Это же личные Вильгельма короля колера», – думал капитан, наблюдая, как кипит неправдоподобно-праведным гневом Герман перед артиллерийским гауптманом, который всем своим видом даёт понять, что его этим не проймёшь.

– Die shafiege Notigkeit… Это суровая необходимость, людей не хватает…

– Вообразите, что кто-нибудь из ваших офицеров напишет об этом домой? – видно, отчаявшись взывать к Гаагским приличиям, взывает к осторожности артиллериста Герман – и напрасно.

– Lose mich die Schanzen den Bewohnigen umgeben? Прикажете мне раздать лопаты местным жителям? Мы же не оккупанты, чтобы бесплатно их эксплуатировать, – парирует тот.

– Но что бы сказала ваша жена, если б её кухаркой оказалась жена унтера, которому вы сейчас отдадите такой приказ? – вновь рисует драматические сцены герр Троммлер.

У артиллериста с воображением тоже неплохо, он только что не смеётся:

– Glauben mir bitte! Ради бога! Уверяю вас, наши жёны вполне согласились бы, что крайне расточительно кормить этих бездельников, когда в рейхе даже в ресторанах вместо масла мажут на хлеб маргарин.

И, наконец, с совершенно отрешённым видом, от которого у капитана Иванова как-то неприятно потянуло судорогой в паху, гауптман в кожаном шлеме с золочёной пикой и пышной кокардой герцогства Саксонского медленно пережёвывает чёрную сигару из угла в угол тонкогубого рта, и цедит вместе с дымом, совсем уж невежливо:

– Teufel in Ihrer Tasche, gerr… Чёрт с вами, лейтенант. Найдите сами способ наказать этих дармоедов, но так, чтобы никому из них не пришло в голову, что их взяла.

Капитана Иванова первого отпускает нервная дрожь.

Чуть позже, когда, козырнув подобострастно, но пряча глаза, их востроносый «попечитель» со щелчком каблуков отворачивается, и в его водянистых глазах искрит торжество, тогда и Никита Радецкий, кажется, обретает способность стоять на ногах уверенно. А то как будто после нокдауна в ринге – «плывёт», задевая плечами то одного соседа по партии, то другого. И вахмистр с несвойственной ему деликатностью незаметно опекает субтильного подпрапорщика, то и дело подставляя своё плечо с расползшимся швом шинели.

Партия их невелика, как и должно для примера: каждый десятый из «арестантской роты» пленных.

Но им троим, плюс тот самый офицер, что швырнул-таки в спины немцам «дополнительный паёк» помоев, ни много ни мало – подполковник, но по выходе в отставку из какой-то невнятной штабной канцелярии. Итого – четверым повезло особо. Их сочли зачинщиками.

Хотя, собственно, и бунта-то никакого не было. В том смысле, что с лопатой или киркой никто на охрану не бросался, напротив – никто не поднял ни кирки, ни лопаты, ни лома, когда их с телеги побросали под ноги пленных с красноречивыми жестами:

– Копать!

Дескать, этак вот, за это деревянное берёшься, а железным концом в землю «ein!», потом ногой сверху «zwei!» и через плечо «drei!» И даже как-то не удосужился поначалу никто проследить, вполне ли понята этими варварами инструкция. Разбрелись кучками по направлению фельдфебельского перста указующего: «Дранг нах тудой и сюдой!..» – и вроде как дальнейших распоряжений ждут.