Прощание с империей

А вкруг черны заводов замки,
Высок под облаком гудок.
И вот опять идут мустанги
На колоннаде пышных ног.

И воют жалобно телеги,

И плещет взорванная грязь,
И над каналом спят калеки,
К пустым бутылкам прислонясь.

Во дворе неторопливо махал метлой дворник, отставной солдат. Фамилии его никто не помнил, все звали Петром, по имени. Он худ, а его руки с большими ладонями казались непомерно длинными. Дворник никогда не был здоров и постоянно жаловался на какую-нибудь боль в пояснице или ногах. На нём был картуз, опрятная красная рубаха с жилеткой и широкие штаны, заправленные в сапоги. На белом фартуке дворника красовалась овальная бляха с указанием адреса дома, в кармане имелся маленький свисток.

Его дело дворницкое нелёгкое: общая уборка, распилка и колка дров для хозяйских – парадных подъездов и своих – «чёрных». Самым хлопотным делом было разносить дрова на этажи по отдельным квартирам. Летом он поливал улицу и двор из шланга, зимой чистил снег. А ещё в Царские дни следовало вывешивать на дом флаги. Таких у царских фамилий в году было много: восшествие на престол, коронация, дни рождений.

Белые ручки чужие труды любят, никто раньше дворника в городе не вставал. Иной раз ему приходилось вместе с городовым задерживать нарушителя порядка и доставлять его в участок для составления протокола. Это он закрывал вечером калитку во двор и открывал её ночью по первому требованию. За всё это у него имелся свой кусок хлеба и маленькая низкая комната под аркой, которая так и называлась – дворницкая. Вспомнил, что у моего друга художника Игоря Сафронова в доме на Обводном канале в такой комнате сейчас была устроена мастерская.

Говорили, что у дворника Петра недавно умерла молодая жена. Теперь он ещё больше молчал, опустив в землю глаза, будто потерял что-то и теперь без успеха пытался найти.

Признаюсь, что после встречи с дворником, долго мучился, до бессонницы. Никак не вспомнить было, где прежде мог его видеть? Совершенно случайно потом обнаружил Петра на фото столетней давности в музее истории Петербурга. Он оказался в группе среди других дворников, осанистых и представительных, награждённых серебряными и золотыми медалями «За усердие». Фотография, конечно, постановочная и должна была демонстрировать усердие этой особой касты городских профессионалов в поддержании порядка, выявлении подозрительных и неблагонадёжных лиц. Как-то выпадал наш Пётр со своим болезненным и добрым лицом из этой компании. Не про него ли написал поэт Саша Чёрный?

Дворник, охапку поленьев обрушивши с грохотом на пол,
Шибко и тяжко дыша, пот, растирал по лицу.
Из мышеловки за дверь вытряхивая мышонка для кошек,
Груз этих дров квартирант нервной спиной ощутил.

Этот чужой человек с неизвестной фамилией и жизнью

Мне не отец и не сын – что ж он принёс мне дрова?
Правда, мороз на дворе, но ведь я о Петре не подумал
И не принёс ему дров в дворницкой затхлый подвал.

Другое дело швейцар из первого парадного подъезда, которого здесь все уважительно величали по имени и отчеству. В прошлом заслуженный гвардейский унтер-офицер, в своей расшитой золотом ливрее с окладистой бородой, он выглядел солидно и уверенно. Хорошая военная выправка была ему к лицу.

От трудов праведных не нажить палат каменных. Жил отставной ветеран вдвоём с женой в скромной комнатушке под лестницей. На работу он выходил много позже дворника. Его жильцы утром вставать не торопились. Народ у него по большей части состоятельный и к чистоте приученный – забот у швейцара оставалось мало. Нужно было содержать в чистоте парадную лестницу и натирать в вестибюле похожий на ковёр мозаичный пол.

К парадному крыльцу подали открытый экипаж для купчихи Настасьи Сергеевны. Швейцар, почтительно поклонившись, отворил тяжёлую дубовую дверь. Успел разглядеть внутри широкую лестницу, украшенную снизу мраморными италийскими фигурами. Везде были постелены ковры, в углу пальма в три аршина и чучело медведя, стоявшего на задних лапах с подносом для визиток. Благополучие жильцов этого подъезда читалось с самого порога.