Прощание с империей

Барков хорошо помнил, как 10 ноября 1982 года пришло известие о скоропостижной кончине генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Весь день 15 ноября центральные каналы до глубокой ночи транслировали траурную церемонию похорон, раз за разом слышались залпы прощального салюта у Кремлёвской стены. Неизвестно почему, но в сердце Николая Баркова тогда вошла смутная тревога. Каким будет завтра? Что-то подсказывало ему, что спокойное время для страны заканчивалось, и её ждут большие перемены. Их хотели тогда очень многие, но неизвестность всегда пугала…

Теперь новостей ждали с нетерпением, они касались всех и каждого. Информационные программы и экстренные сообщения без команд командиров собирали у телевизоров солдат и сержантов вместе с офицерами. Каждый стремился первым услышать что – то важное для себя. Острое обсуждение действия или бездействия власти, политических событий в стране стало непременной чертой армейской жизни. К этому добавлялись слухи, тревожные звонки знакомых и родственников. Напряжение нарастало с усилием плотно сжатой пружины.

Наконец, 29 декабря 1991 года военнослужащие услышали заявление Михаила Горбачёва: «В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества независимых государств я прекращаю свою деятельность на посту Президента СССР. Принимаю это решение по принципиальным соображениям… Я твёрдо выступал за самостоятельность, независимость народов… но события пошли по другому пути… я не могу согласиться… я буду делать всё, что в моих возможностях…»

Потом это заявление ещё много раз транслировали в телевизионных новостях. Барков впервые услышал его в приёмной начальника штаба. Там уже собралось десятка полтора офицеров управления. Все присутствующие бурно обсуждали слова президента.

– Всё же какая-то определенность наступит в стране…

– Теперь всё только начнется, мало не покажется…

– Нет, ты посмотри на него: он уходит по доброй воле, он не согласен, обиделся! «Уходить так, уходить, – сказал попугай, когда кошка потащила его за хвост из клетки».

– Неужели он не понимает, что лучше застрелиться, чем испытывать на себе брезгливое отношение людей, глядящих на тебя, как на падаль?

– Он плохо закончит…

– Нет, господа, это плохо закончится именно для нас!

Барков знал начальника штаба полигона полковника Барановского ещё со времени его службы начальником группы. Это был культурный и образованный офицер, пользовавшийся доверием и уважением многих сослуживцев. В тот день он сказал Баркову: «Похоже, что мы ещё плохо представляем себе нынешнее положение. Сейчас в столице вяжутся такие узлы, которые уже просто не распутать».

– Вы хотите сказать…, – неуверенно начал Барков.

– Ничего я не хочу, – резко оборвал его полковник Барановский. – Эти события давно назрели. Наши политические вожди тоже изучали ленинское учение о революционной ситуации. Двоевластие в стране закончилось. Власть не делят, её берут силой. Сейчас всё рухнет и на обломках нашей великой державы посеют зёрна ненависти, зубы убитого дракона. В СССР всё держалось на КПСС. Горбачёв начал пилить ножки у этого стула. Забыл, что сам на нём сидел. Запомни, нам ещё воевать придётся. Наши прежние внутренние склоки часто заканчивались большим гражданским противостоянием. Участие в этом военных – самое паскудное дело. Горбачёв оказался у нас слабым правителем, подставил страну…

– Кстати, ты в каких отношениях с полковником Александровичем?

– Мы были знакомы ещё по Ростову, учились вместе, дружили. С тех пор наши пути больше не пересекались. Он давно в Москве, а я без малого двадцать лет здесь, на космодроме. Теперь для встречи потребуется весомый повод. Легко представить себя в роли просителя, а я этого не хочу.

– Повод для вашей встречи мы найдём. Его дружеское расположение тебе не повредит. Он сейчас возглавляет комиссию по нашему соединению. Будут рассматривать вопрос благонадёжности ряда офицеров, их лояльности к новой власти. Что-то вроде аттестации кадров и соответствия занимаемым должностям. По первым лицам космодрома всё давно решили в Москве. Попробуй использовать свои возможности. Сейчас легко опорочить любого честного офицера, обвинить его в чём угодно. Всегда найдутся люди, чтобы использовать ситуацию в своих интересах. Помнишь, как с началом гласности в наших частях появились борцы за демократию, которые строчили письма на своих командиров, выступали на собраниях, а потом первыми сдавали свои партийные билеты? Среди них было немало политработников.

– Крысы всегда бегут с корабля самыми первыми.

– Да, уж, это точно, они не соколы. Придёт время, со всех спросим.

– Думаешь, что ещё спросим?

Барановский не ответил, а только сдвинул брови и затянул свою любимую:

Дивлюсь я на небо – та й думку гадаю:
Чому я не сокiл, чому не лiтаю?
Чому менi, Боже, ти крила не дав?
Я б землю покинув и в небо злiтав…