Прощание с империей

Как-то, прощаясь с гостившей сестрой, Барков разорвал на две равные части выведенную из обращения обесцененную российскую банкноту в тысячу рублей. Они написали свои имена, и каждый тогда взял по одной части. Если бы снова встретились, то сложили их вместе, в одно целое. Барков и сам не понимал, зачем это сделал. Наверное, из-за того, что выросшие когда-то в одной семье, они теперь всё дальше отдалялись и скоро совсем перестали понимать друг друга. Потом сестра уехала к себе домой на Украину. Больше они уже никогда не виделись. Он снова, и снова задавал себе один вопрос: была ли нужна такая страшная цена для смены власти в стране? Рушились связи между людьми, семьи, налаженные производственные отношения.

В бывших союзных республиках развал страны люди принимали по-разному. Получилось так, что летом 1992 года Барков вместе с группой офицеров штаба космодрома сопровождал гроб с телом умершего генерала Г. К. Дорошека в Гродненскую область. На подписанных в Беловежской пуще документах тогда чернила едва высохли. Летели в Беларусь на Ан-12. Были такие надёжные машины для переброски грузов и личного состава на Байконуре. Получалось, что теперь они летели уже за границу. Гроб установили и закрепили в грузовом отсеке. Сиденья у сопровождающих – рядом с грузом, вдоль бортов. Взяли курс на Лиду. Там находился принимающий их «борт» военный аэродром. Разницу между перелётами на грузовых и пассажирских самолётах Барков ощутил почти сразу, но добрались они тогда без всяких приключений.

Пересечения границы не заметили, таможенного досмотра в Лиде им никто не чинил. У всех военных была одинаковая советская форма и подчёркнуто уважительное отношение к цели прибытия. К самолёту подогнали автобус из местной войсковой части. Быстро загрузились и поехали по шоссе в сторону Гродно, потом свернули на просёлочную дорогу. Лес вокруг высокий, тёмный. У развилки автобус встретил брат покойного генерала на «жигулях». Он должен был повести их дальше, до места назначения. Барков вместе с другими офицерами вышел из автобуса и поздоровался. Едва он поднял глаза на встречавшего человека, как сразу вздрогнул, будто током его ударило. Брат генерала оказался удивительно похожим на покойного, совершенно одно лицо.

Гроб с телом весь неблизкий путь к кладбищу односельчане несли на руках, по очереди сменяя друг друга. Всё сделали честь по чести: эскорт с оружием, подушки с орденами и военный оркестр. Первый раз люди из этой деревни хоронили своего генерала. У могилы говорили немного, но хорошо. Разговор получился, поскольку генерал служил в общей для всех стране, которой теперь не было. На космодроме его уважали, и солдаты, и офицеры. Он был спокойным и рассудительным человеком. Оркестр сыграл по очереди два государственных гимна того времени: «Жыве Белорусь» и «Патриотическую песню» на музыку композитора М. И. Глинки. У многих приехавших с космодрома даже скулы заходили – так это показалось непривычным без гимна СССР. Эх, какую великую страну потеряли! Гроб опустили в могилу и дали три холостых залпа, как это было положено делать в таких случаях…

В родительском доме генерала, аккуратном и скромном, усопшего помянули. После застолья и выпивки все немного оттаяли и заговорили уже о сегодняшнем дне, что больше кого беспокоило. Народ кругом простой, с добрыми застенчивыми лицами и ясными голубыми глазами. Так и подталкивало на откровенный, душевный разговор. Довольно скупые и сдержанные на эмоции местные мужики задавали военным людям один и тот же вопрос: зачем русские братья отдали их польским панам?

– Жили-то все раньше хорошо, чего вам в Москве не хватало?

– На панов мы спину гнуть не будем, в лес уйдём. У нас схроны с оружием ещё с партизанской войны остались!

Русские гости объясняли, что приехали сюда из Казахстана и сами не рады такому повороту событий. Белорусы только вздыхали и недоверчиво качали головами.

Барков вышел на улицу и огляделся. Деревня небольшая, чистые опрятные дворы с гнёздами аистов, словно рисованные на лубочной картинке. Теперь это было для него чужой страной. Осмыслить такое трудно. Пока отец служил в армии их семья часто переезжала. Какое-то время они жили в Бресте у самой польской границы, и он там появился на свет. Получалось, что Беларусь никогда не была для него чужой…

Осенью 1993 года Николай Барков на поезде возвращался из очередной командировки на космодром. После железнодорожной станции «Озинки» они пересекли границу с Казахстаном. Из динамиков ворвались унылые мелодии вольного степного народа. За окном голая выжженная степь, маленькие глиняные домики и верблюды. Следовало привыкать к новым негласным правилам. На каждом полустанке проводники беспрестанно подсаживали всё новых пассажиров, словно их купированный вагон стал общим. Обычно добродушные и приветливые, местные жители теперь изменились. Они перестали понимать русский язык. Иногда вели себя по отношению к военнослужащим российской армии подчёркнуто неуважительно. Вроде, показывали, что они здесь уже лишние, оккупанты.