Прощание с мирной жизнью

— Так в чем же дело, девочка?

Валли, попытавшаяся было скрыть смущение под улыбкой, опустила глаза.

— Я не знаю, с чего начать, д. д.

Александр был уверен, что это введение, этот тон наивной девочки, краска смущения — все было заранее тщательно прорепетировано.

— Действительно не знаешь? — спросил он ласково-насмешливым тоном.

— Но, д. д.! — Валли вскинула глаза, она действительно была в нерешительности. — Я… я, право, не знаю, как… как ты на это… Я пришла, чтобы… я хотела тебя… — Она собралась с духом и выпалила: — Я хотела тебя спросить, д. д., ты дашь свое согласие на то, чтобы я вышла замуж? В феврале мне все равно…

— …исполнится двадцать один год, значит, я буду совершеннолетней и обойдусь и без твоего согласия, — закончил Александр не договоренную ею фразу. — Ты ведь это хотела сказать?

— Нет, нет, д. д., не это и не так. Так говорить я не собиралась. — Голос у Валли дрожал.

— Ну хорошо, хорошо. А кто же твой избранник?

— Марко Гелузич.

Уже при первых словах Валли о замужестве у Александра зародилось подозрение. И все же, когда он услышал из уст Валли это имя, его как кольнуло. Странным образом он прежде всего подумал об Амальтее. «Бедняжка Мальти, надо открыть Валли глаза, надо отговорить ее». Но он тут же отказался от этого намерения, подавил свое недовольство, промолчал. Да и что мог он сказать? Что не доверяет Гелузичу? Что считает его беспринципным, расчетливым, авантюристом? Что Валли для него слишком молода, что разница в летах между ней и Гелузичем слишком велика? Что Валли почти не знает своего избранника? Она может спокойно отпарировать каждое из этих замечаний: «А ты сам? Ведь ты же обратился за услугой к Гелузичу! Ты тоже гораздо старше Ирены. Сколько времени ты был с нею знаком?» Нет, все его возражения против Гелузича или против намерения Валли выйти замуж казались и неискренними и неубедительными.

Он молчал. Валли со все возрастающим беспокойством наблюдала за ним. Она могла ждать с его стороны вспышки, но, во всяком случае, не этого молчания. Вдруг у нее на глазах выступили слезы.

Александр встал, подошел к ней и положил руку на ее опущенную голову.

— Ну, ну, ну, выходи, если не можешь иначе, — постарался он утешить ее.

Валли прижалась щекой к его руке и поцеловала ее.

— Я знала, что ты такой. Спасибо, спасибо, д. д.

— Постой!

Она бросила на него озадаченный, вернее, даже испуганный взгляд.

— Я должен тебя еще кое о чем спросить, — сказал он. — Не о том, хорошо ли ты все обдумала. В твоем возрасте в таких случаях долго не думают. Я бы хотел знать, чувствуешь ли ты, что ты его так сильно любишь, что он тебе так нужен, что ты не можешь жить без него? Уверена ли ты, что это не просто твоя фантазия, не каприз, а… — Александр запнулся, он хотел употребить слово «страсть» — но поймет ли его Валли? Есть женщины (к таким принадлежала и его жена), которые не способны на страстную любовь, но так хотят нравиться и быть любимыми, что принимают это свое желание за подлинную страсть. Возможно, что Валли унаследовала темперамент бабушки; многое в ней говорит за это. Но все это праздные размышления. И Александр закончил: — …а серьезное, глубокое чувство, ну да, что это страсть?

Валли широко открытыми глазами смотрела на Александра, она чувствовала и стыд и гордость.

— Да, — прошептала она, — да, это такое чувство.

— Хорошо, в таком случае, как принято выражаться, даю тебе свое благословение! — Александр старался говорить как можно проще.

Валли вскочила и бросилась ему на шею.

— Ах, ты самый лучший на свете, ты единственный. Я тебя никогда, никогда, никогда не забуду. И желаю тебе… — Она прижала губы к его уху и чуть слышно прошептала: — И желаю, чтобы ты сам был очень счастлив.

Сомнений быть не могло, она знала об Ирене. При ее отношениях с Гелузичем в этом не было ничего удивительного. Но не все ли равно! Улыбаясь, высвободился он из объятий Валли и сказал, слегка кашлянув:

— Значит, сегодня вечером за семейным обедом мы преподнесем нашим родственникам два сюрприза зараз.

Валли снова обняла его и расцеловала. Потом робким движением, словно извиняясь, достала пудру и губную помаду и стерла с лица следы слез.

— Знаешь, д. д., когда ты меня спросил, страсть ли это, я сказала «да». И это была чистая правда. Но если быть совсем, совсем искренней, должна сказать: я не могу поклясться, что эта страсть будет длиться вечно, — призналась она. — Только не считай меня фривольной. Я не такая. Я искренне чувствую, что сейчас я не могу поступить иначе. Что любовь захватила меня, что я должна это испытать. Ты меня понимаешь? — Выражение ее лица было напряженное, но оно тут же смягчилось и просветлело, когда Александр, соглашаясь с ней, кивнул головой. — Я так и знала! Могу тебе обещать одно: я никогда не поступлюсь своим достоинством. — Она быстро подставила ему лоб для поцелуя и пошла к двери. Но на пороге остановилась и вернулась обратно.

Александр, уже опять севший за письменный стол, поднял брови.