Прощание славянки

Особую надежду немцы возлагали и на новое для себя оружие — танки, которые они впервые вывели на боевые позиции 14 мая.

С такими сильными козырями, как, во всяком случае, казалось в Берлине, можно было продолжать игру, и 15 мая 1917 года канцлер Бетман-Гольвег предложил России заключить мир.

«Нашей целью, — писал он в своей ноте, — является достижение договоренности, которая исключала бы „любую идею насилия“, когда ни одна сторона „не ощущала бы озлобления“».

Через две недели правительство России отвергло германское предложение о перемирии.

Однако окончательно идея сепаратного мира с Россией в 1917 году потеряла под собой почву только в июле с началом последнего с русской стороны наступления Брусилова.

Таким образом, именно у выступавших против войны большевиков к осени оказался на руках тот самый козырь, который во многом помог им придти к власти.

Но все это будет потом, а пока им предстояло пройти еще через июньский и июльский кризис, который чуть было не кончилося для них полным крахом.

Благодаря мобилизации промышленности, деятельности военно-промышленного комитета и отчасти несколько оживших органов военного министерства, боевое снабжение достигло размеров доселе небывалых.

К тому же усилился подвоз артиллерии, и вообще военного материала, от союзников на Мурманск и к Архангельску.

К весне мы имели сильный 48-й корпус — название, под которым скрывалась тяжелая артиллерия особого назначения — «Таон», состоявшая из крупнейших калибров.

В начале года произведена была реорганизация технических (инженерных) войск, с целью значительного их расширения.

Конечно, до совершенства было еще очень далеко, но и другим армиям хвалиться было нечем.

Но сначала скажем вот о чем.

Положение со знанием собственной истории в России довольно плачевное.

Во многом это объясняется тем, что основополагающие факты у нас или извращены, или малоизвестны.

Это касается и ситуации, сложившейся в Первой мировой войне ко времени Февральской революции.

До сих пор многие уверены в том, что Россия войну проигрывала.

На самом деле это не совсем так.

Хотя бы по той простой причине, что не Россия воевала с Германией, а Антанта с Центральными державами.

И Россия могла проиграть войну только при условии, если бы в ней победила Германия и ее союзники.

А это было невозможно по определению.

Особенно, если учесть, что весной в войну вступила Америка, которая сразу же значительно расширила масштабы экономической и военно-морской помощи союзникам.

Американские войска воевали с октября 1917 года на Западном фронте и с июля 1918 года на Итальянском фронте.

Весной 1918 года американские войска помогли французам остановить немецкие войска на подступах к Парижу.

Летом американская армия приняла участие в битве на Марне.

В сентябре 1-я американская армия провела первую самостоятельную операцию против вклинившейся Сен-Миельской группировки противника.

В дальнейшем 1-я и 2-я американские армии приняли участие в Стодневном наступлении, в частности, в Мёз-Аргоннском наступлении.

Также одна американская дивизия приняла участие в битве при Пьяве и битве при Витторио-Венето на Итальянском фронте.

Если говорить открвоенно, то воевать американцы не умели, и тем не менее их участие и особенно помощь сыграоли известную роль в окончательном разгроме Германии.

При этом надо помнить, что военная кампания 1917 года начиналась в условиях, благоприятных для держав Антанты.

Они имели почти 40-процентное превосходство в живой силе.

Опережала Антанта страны Четверного союза и в производстве боеприпасов и военной техники.

Сыграло свю роль и вступление в войну на стороне Антанты США.

«1916 год, — писал профессор Военной академии сначала по кафедре стратегии, а затем — истории мировой войны, А. М. Зайончковский, — был годом перелома, подорвавшим в корне военную мощь Центральных держав и, наоборот, доведшим силы Антанты до кульминационного развития.

Это был год, определивший победу Антанты в будущем.

Год, окончательно выявивший, что войну ведут народы, а не армии.

Вопрос о пропаганде, о воздействии на всю народную массу в деле войны входит определенной данной в работу оперативного штаба Людендорфа, при котором в конце 1916 г. организуется особое отделение пропаганды.

Общая обстановка истекшего года ясно показывала Центральным державам, что война ими проиграна, а потому в декабре они делают попытку начать мирные переговоры, но выставляют условия, совершенно не соответствовавшие соотношению сил обеих сторон, а потому попытка эта не находит отклика у держав Антанты».

В том же духе высказывался британский военный наблюдатель генерал Нокс.

«Накануне революции, — отмечал он, — перспективы кампании 1917 года были более радужными, чем в марте 1916

Русская пехота была усталой, но не так как двенадцать месяцев назад.

Запасы оружия, боеприпасов и техники были больше, чем накануне мобилизации 1914 г. и намного больше, чем весной 1915 или 1916 гг.

Ежедневно улучшалось командование.

Дух армии был здоровым.

Солдаты после зимней передышки забыли бы перенесённые испытания и наступали бы снова с тем же подъёмом, как и в 1916 г.