Прости, берёза

Братья

Шла метель по глубокому следу.

Я стоял, коченея в снегу,
И стонал в полушаге от бреда:
– Люди добрые! Я не могу!

Кто-нибудь! Отворите ворота! —

Я молил, не дойдя до ворот.
Всё надеялся, выглянет кто-то,
В избу зимнюю дверь отопрёт.

– Отворите! – Проглатывал ветер

Мой горячий удушливый крик.
И никто на селе не ответил,
На пороге никто не возник.

Я застыл в забытьи под забором,

Но очнулся на стук топора.
Лошадь, сани… «Наверное, воры
Добрались до чужого добра…»

И меня увидали и – разом:

– Ты чего тут, сердешный, застрял?
– Да метель подкузьмила, зараза,
Заблудился, – я им повторял.

Дали варежки, термос достали,

Взяли на руки, в сани снесли.
Воры так суетиться б не стали…
Боже мой! Да меня же спасли!

Чаем с мятой согревшись немного,

Я чего-то промямлил про дом.
Помолчали, сказали нестрого:
– Ты не думай, мужик, не крадём!

Это наше подворье, отцово.

На чужое вовек не войдём.
Так что можешь поверить на слово… —
И опять: – Мы, мужик, не крадём!

Стало стыдно за мысли некстати

И неловко за глупый вопрос.
И сказал я: «Спасибо вам, братья,
Не поспей вы, наверно б, замёрз!»

– Ладно, ладно… – оттаяли лица, —

Видно, не был здесь очень давно.
Это с каждым могло бы случиться.
Тут недолго у нас заблудиться,
Но пропасть никому не дано.

Я смотрел на широкие плечи,

Слушал умные светлые речи,
Делал вывод из этих речей:
Доброта сохраняет и лечит,
Но врачует получше врачей.

– Ну, бывай, – подмигнули, – покуда.

Нам – направо, до дому – верста.
Мне хотелось сказать: «Не забуду
Я вас, братья, теперь до креста!»

Мы простились, но помню поныне:

«Ты не думай, мужик, не крадём!» —
И дорогу, и запах полыни,
И снегами затопленный дом.

Из сугробов, бывает, не выйти.

В чистом поле, где ветры парят,
Я шепчу в пустоту: «Отворите!» —
И уверен, что мне отворят.

1991

Осенние ветры

В полях российских ветры не унять:

Скулят себе, в ночи по-волчьи воют.
И трудно заунывное понять
Их ветряное пенье вековое.

О чём они, слетевшие с небес,

Зачем они под сень забытых кладбищ,
Какой у них житейский интерес
В местах исконных деревенских пастбищ?

В глухой ночи уставшие скулить,

Летят они в заброшенные кущи,
Как странники, в печали и в пыли
Несут свои измученные души.

Я слышу их глухие голоса,

Я вижу их натруженные спины…
Приходит утро, и блестит роса,
И перещёлк стихает соловьиный.

Изменчив мир, приемлющий рассвет.

Какое солнце поливает пашни!
И ветра нет. На свете ветра нет,
А есть лишь вздохи тягостные наши.

1992