Прости грехи наши… Книга первая

– Что ж ты молчишь?! – вопрошая пьяным голосом, прогнусавил он, – Все-таки решила бросить меня одного? Надоел, знать, я тебе…, – Васька поднял свою медвежью ладонь, грубо и как-то неумело, погладил бледную щеку жены. Появившийся в дверях Ванька, увидев занесенную над Анной отцовскую руку, понял все по-другому.

Задыхаясь от ненависти к Василию, он подскочил к материнской постели.

– Не тронь ее! Не тронь мою мамку!

Мужчина, как котенка, отшвырнул мальчика в сторону.

– Цыц, гаденыш! Это ты, ты во всем виноват! – мутным взглядом уставился он на ребенка.

Дрожащий Ванька выскочил в сенцы.

– Вася! – закричала Анна и вскочила в кровати, боясь, что злые слова сорвутся с пьяного языка мужа, – Я умоляю…, – шепотом закончила она и упала без сил назад.

Василий сник и замолчал. Он встал, махнул рукой, и ничего не говоря, покачиваясь, вышел из комнаты.

В дверях снова показался Ванька. В руках у него был зажата здоровенная финка.

– Мамка! – кинулся он к Анне, – Я убью его, убью…

– Тише, тише, сынок…, – взяла она в ладони его вихрастую голову и начала осыпать слабыми, едва уловимыми поцелуями.

Слабенькие пальчики мальчика разжались. Нож упал на пол. Ванька зарыдал.

– Ванечка, родной мой, успокойся… Не плачь, не надо…

В этот день с утра пошел дождь. Его капли блестели на спелых, будто рубины, светящихся вишнях. Прислонившись к оконному стеклу, они неотрывно глядели на Анну, как глаза любопытных детей. Между тем, когда плоды в садах наливались соком, ей становилось с каждым таким днем все хуже.

– Ваня, сынок…, – позвала она мальчика.

Ванька стремглав подбежал к кровати матери.

– Ты что-то хочешь, мамочка?

– Сорви мне, детка, – женщине было тяжело говорить, она останавливалась почти после каждого сказанного слова, – … Ягод… уж больно красивые висят…

– Я сейчас же! – крикнул мальчишка и побежал, чуть не сбив с ног Дарью, которая тоже подошла к Анне. Непослушная слезинка выкатилась на ее впалую щеку.

– Не плачьте, мама, – еле слышно сказала Анна, – Ваньку, главное, берегите…, – и, сраженная усталостью, прикрыла глаза. – Сама-то я, вот, не сумела…, – виновато договорила она.

– Что ты, Аннушка, – тоскливо пропела старуха. – Глядишь осенью, и вставать начнешь.

Анна улыбнулась невесело.

– Нет, мама… Осенью в гости ко мне ходить будете за реку.

Бабка догадалась: за рекой было сельское кладбище.

– Да, что ты, милая! – заплакала Дарья в открытую, – Не бросай уж нас, горемычных…

Женщина зашевелилась, тяжело вздохнула, Дарья кинулась поправлять ей подушки.

– Воздуха не хватает будто, – тихо сказала она.

– Я сейчас окошко распахну! – неуклюже засуетилась старуха.

Анна услышала, как зашуршали вишневые ветки по раскрытой раме, и тут же свежий ветер, наполненный влагою, ворвался в комнату.

Женщина облизала сухие губы, и свекровь, поймав ее тусклый взгляд, спросила:

– Может тебе чего принести, милая? Может, водички свеженькой?

– Ваня…, – едва различила бабка.

Сердце у старухи почуяло недоброе. Торопливо волоча свои больные ноги, Дарья на ходу крикнула:

– Прости меня, Анна… Прости старую, что помешала уехать тебе с учителем…, – и, упав на колени перед кроватью невестки, отчаянно зарыдала.

– Не виноваты вы передо мною ни в чем, – нашла в себе силы успокоить ее душу Анна, – Это я загубила жизнь вашему сыну…

Свекровь хотела было возразить, но женщина, с трудом произнося слова, повторила:

– Сынок…. Прозовите его…

– Ванька! – закричала что есть духу старуха, – Мамка зовет!

Мальчик запрыгнул прямо через окно, в руках его была кружка полная темных спелых ягод.

– Подойди скорее! – волнуясь, велела бабка.

Ванька подбежал к постели. Восковое лицо матери угасало, она лежала, прикрыв глаза.

– Мамка! – осторожно дотронулся он до ее плеча, – Я принес тебе ягод, – мальчик взял ее вялые руки, – Вот, держи…

Веки Анны медленно приоткрылись. Она увидела его в последний раз, не родного, но самого дорогого человека, улыбнулась на прощание, и слезы покатились по ее серому, съеденному болезнью лицу.

Ванька, не понимая, что мать умирает, начал сыпать ягоды в ее слабо сжатые ладони. Но, вот, руки Анны безвольно упали и вишни раскатились по белой постели, часть из них глухо посыпалась на пол.

– Мама, мамка! – испуганно закричал мальчик.

Дарья громко заголосила, причитая: «Меня, Господи, меня забери, старую!».

Оглушенный ее воплями, Ванька с ужасом смотрел на притихшую мать.

– Почему ты молчишь, мама?! – и, вдруг, осознав, что происходит, сорвался с места и что есть силы, кинулся бежать.

– Куда же ты, глупый? – крикнула ему бабка вслед.

Но мальчик, не разбирая дороги, уже мчался по улице. «Потерпи, мамка», – шептал он. «Я сейчас, я мигом…».