Простить нельзя расстаться

— …Ещё немного потерпи, Толя. — Вика отвела взгляд от камеры, двигая «мышкой». — Хочу напомнить, как мы жили. Посмотри. Не вздумай прокручивать, будет не только музыка, но и моё главное заявление, — она ядовито усмехнулась. — Не надейся, что в конце. Придётся смотреть всё.

Зазвучала композиция «Разбитое стекло» группы «Linkin Park», в её ритме на экране один за другим появлялись и исчезали свидетельства гармонии в отношениях супружеской пары Рубиновых. Ни на одной из фотографий Анатолий не увидел сына, только Вика и её разжалованный «король». Пляжи, экзотическая природа, горные склоны, европейские улочки, восточные базары… На каждом снимке — радостные лица, лучащиеся глаза, яркие краски. Проникнуться праздничным настроением не получалось, музыка диссонировала с картинкой.

«…Cause I'm only a crack in this castle of glass.

Hardly anything left for you to see.

For you to see…»²²

Наконец, она стала глуше и ровный неэмоциональный голос жены произнёс:

— Сына я тебе не оставлю. Не надейся!

В ту же секунду послышался женский визг. Анатолий не сразу сообразил, что это не Вика. Кричали в доме. Вскочил, уронив кресло, и бросился вон из кабинета. Опять кричали.

— Тё-о-ома! Ма-а-арк! — Дарья из комнаты Марика.

Дверь распахнута, проём заполнялся пепельно-серым облаком, выползавшим на галерею неторопливо шевелившимися щупальцами. В три гигантских шага Рубинов преодолел расстояние от кабинета до заполненной удушающим дымом комнаты, закашлялся, вглядываясь в силуэты лежавших на полу мальчишек и девушки, пытавшейся тащить обоих. Она плотно сжала губы, сдерживая дыхание, и жмурилась. Анатолий бросился открывать окно, но рама не поддавалась. Схватил со стола ноутбук и швырнул. Стекло, защищённое жалюзи, осыпалось на подоконник. Подхваченный сквозняком дым зашевелился, как потревоженный монстр из фильма ужасов.

— Скорую! — сквозь кашель крикнул Анатолий и, опустившись на корточки, просунул руки под спины Марка и Артёма. Так, с безжизненно повисшими под мышками телами, выбрался в коридор. Там уже было дымно. — Лифт!

Дарья на бегу кричала в трубку мобильного адрес и описывала ситуацию:

— Пульс есть, дыхание слабое. Без сознания… Да! Двое… Тринадцать… Обоим! Скорее, умоляю!

Она тоже кашляла и часто моргала. Слёзы катились по щекам. В лифте дышалось чуть легче. В гараже должно быть совсем чисто. Только бы машина была на месте! Рубинов поручил перегнать автомобиль от офиса, но выполнено ли его задание, не успел проверить.

Уф! Никогда не радовался Анатолий своему «Мерседесу» так, как в эту минуту. В четыре руки усадили ребят на заднее сиденье и пристегнули. Слава богу, дышат. Постанывают, но в сознание не приходят. Даша села с мальчишками, теребила их, продолжая говорить по телефону:

— Мы в машине… Хорошо. Где? — Она тронула плечо Анатолия: — Предлагают перехватить нас на площадке у строительного рынка.

Рубинов кивнул, выезжая со двора. Дом, гараж, ворота — всё нараспашку, шлагбаум на въезде в посёлок тоже остался открытым. Каждая секунда дорога! Жал на газ не глядя на спидометр. Быстрее!

— Как они? — спросил не оборачиваясь.

— Марик глаза открыл! — воскликнула Даша. — Марк! Слышишь меня? Тёма! Тёмочка! Анатолий Сергеевич! Оба очнулись!

— Хорошо, — откликнулся Рубинов, не сбавляя скорости, — минут через пять будем на месте. Хоть бы «Скорая» успела подъехать…

Дарья, поминутно теребя мальчиков и перемежая разговор обращённым к ним «Тш-ш-ш… всё-всё-всё… скоро уже… потерпите…», успела позвонить Коровихину и сообщить о происшедшем. Подъезжая к строительному рынку, Анатолий услышал сирену — навстречу, сверкая проблесковыми маячками, мчалась «Газель NEXT». Припарковались одновременно. Из «Скорой» выскочили два паренька в медицинской форме и оранжевых жилетах, выкатили из салона тележку. Анатолий успел достать из машины Артёма, Даша помогала выбраться Марку. Медики перехватили ребят и уложили их рядышком — благо мальчишки оба худенькие. Принимала пациентов пышнотелая докторша:

— Мамочка с нами, папаша домой! — приказала она.

— Как? — возмутился Рубинов. — Я не оставлю сына!

Он подался к машине «Скорой», но Дашина ладошка упёрлась в грудь, останавливая:

— Езжайте, Анатолий Сергеевич, там всё раскрыто, надо вернуться. — Она жалобно улыбнулась: — Я побуду с мальчиками, позвоню и всё расскажу.

Рубинов замер, наблюдая сквозь рябую пелену, как девушка забирается в салон, закрываются двери и «Газель» трогается с места.

— Куда везёте? — крикнул, но ответа не услышал.