Процесс

– И правда, совсем мало, – сказала г-жа Бюрстнер, – но я всегда об этом жалела, потому что мне хотелось бы во всем разбираться, и вот именно дела судебные особенно меня интересуют. Есть в судах какая-то притягательная сила, вы не находите? Но скоро мои познания в этой области сильно расширятся – в следующем месяце я перехожу на службу секретарем в адвокатское бюро.

– Это очень хорошо, – сказал К. – Вы тогда сможете помогать мне на процессе.

– Может быть, – сказала г-жа Бюрстнер. – Почему бы и нет? Я всегда рада найти применение своим знаниям.

– Я, кстати, серьезно, – сказал К. – Ну, или полусерьезно, как и вы. Чтобы привлекать адвоката, дело слишком мелкое, но советчик мне может понадобиться.

– Да, но если уж я в роли советчика, мне нужно знать, в чем суть дела, – сказала г-жа Бюрстнер.

– В том-то и загвоздка, – сказал К. – Я и сам этого не знаю.

– Все-таки вы меня разыгрываете, – сказала заметно разочарованная г-жа Бюрстнер. – Да еще почему-то в такой неурочный час. – И она отошла от стены с фотографиями, где она довольно долго простояла вместе с К.

– Конечно же, нет, сударыня! – сказал К. – Я не разыгрываю, просто вы никак не хотите мне поверить. Все, что я знаю, я вам уже рассказал. Может быть, даже больше, чем знаю, и это была никакая не следственная комиссия. Я так ее называю лишь потому, что не могу придумать никакого другого названия. Расследования-то никакого не было, меня просто арестовали – вот за мной и пришла какая-то комиссия.

Г-жа Бюрстнер села на кушетку и снова улыбнулась:

– Какой вы несносный, никак не пойму, серьезно вы говорите или шутите.

– Вы в чем-то правы, – сказал К., которому приятно было болтать с хорошенькой девушкой. – Вы в чем-то правы, я человек не слишком серьезный и что к серьезным делам, что к развлечениям стараюсь относиться легко. Но арестовали меня всерьез.

– И как же это было? – спросила она.

– Ужасно, – сказал К. Однако сейчас он вовсе не об этом думал, а был увлечен разглядыванием г-жи Бюрстнер, которая, облокотившись на подушку кушетки, подперла голову одной рукой, а другой слегка поглаживала бедро.

– Это слишком туманно, – сказала г-жа Бюрстнер.

– Что туманно? – не понял К. Потом вспомнил и спросил:

– Показать вам, как это было? – ему хотелось двигаться и не хотелось уходить.

– Я так устала, – сказала г-жа Бюрстнер.

– Вы поздно пришли, – сказал К.

– Ну вот, все кончается упреками. Не стоило мне вас пускать – к тому же, как выяснилось, в этом не было никакой необходимости.

– Очень даже была, сейчас увидите, – сказал К. – Можно я отодвину ночной столик от кровати?

– Что это вы задумали? – сказала г-жа Бюрстнер. – Конечно, нельзя!

– Тогда я не смогу вам показать, – возбужденно сказал К., будто ее отказ мог нанести ему непоправимый вред.

– Ну, раз дошло дело до представления, то двигайте, только тихо, – сказала г-жа Бюрстнер и добавила ослабевшим голосом:

– Я так устала, что позволяю вам больше, чем следует.

К. переставил столик на середину комнаты и уселся за него.

– Вы должны точно представить себе, как они все расположились, это очень интересно. Я – старший, вон там, на сундуке, сидят два надзирателя, возле фотографий стоят три молодых человека. На оконной ручке висит – упоминаю об этом лишь вскользь – белая блузка. Показали бы мне, как она на вас сидит. Вот, а теперь начинается. Да, я забыл, самый-то важный персонаж, то есть я, – так вот, я стою перед столиком. Старший расселся с комфортом, нога на ногу, рука перекинута через спинку стула вот так – этакая деревенщина. Ну, вот теперь и вправду начинается. Старший выкрикивает, словно ему нужно меня разбудить, – прямо-таки орет; к сожалению, и я вынужден перейти на крик, чтобы вы себе представили, – выкрикивает всего лишь мое имя.

Г-жа Бюрстнер, внимавшая ему с улыбкой, приложила палец к губам, чтобы удержать его от крика, но опоздала – К. уже слишком вошел в роль.

– Йозеф К.! – крикнул он протяжно и тише, чем грозился, однако внезапный возглас все же разнесся по всей комнате.

В дверь настойчиво, громко и коротко постучали. Г-жа Бюрстнер побледнела и схватилась за сердце. К. всполошился еще сильнее – ведь он уже несколько минут был не способен думать ни о чем, кроме утренних событий и девушки, перед которой он их разыгрывал. Едва придя в себя, он подскочил к г-же Бюрстнер и взял ее за руку.

– Не бойтесь, – прошептал он, – я все улажу. Но кто же это может быть? Ведь за стеной только гостиная, в которой никто не спит.

– Вообще-то спит, – прошептала г-жа Бюрстнер. – Со вчерашнего дня там живет племянник г-жи Грубах, армейский капитан. Другой свободной комнаты не нашлось. Я совсем забыла, а вы еще так раскричались! Какая я невезучая.

– Для этого вовсе нет причин, – сказал К. и поцеловал ее в лоб, когда она снова опустилась на подушку.