Процесс

– Что вы, конечно, верю, – сказал мужчина, отступив чуть в сторону, но уверенности в его ответе не было, только страх.

– Так вы не верите мне? – спросил К. и, бессознательно подталкиваемый явно униженным положением этого человека, схватил его за руку, словно пытаясь заставить его поверить. Не желая сделать больно, он совсем не прикладывал усилий, но обвиняемый завизжал – как будто К. притронулся к нему не двумя пальцами, а раскаленными щипцами. Эти смехотворные вопли были для К. последней каплей; не верит, что К. обвиняемый, – тем лучше, может, даже за судью его принимает. Так что на прощание К. и в самом деле стиснул ему руку покрепче, толкнул его на скамью и пошел дальше.

– Большинство обвиняемых такие чувствительные, – сказал судебный пристав.

За спиной у них почти все посетители собрались вокруг мужчины, уже переставшего визжать, и, похоже, расспрашивали его о происшествии. Навстречу К. вышел охранник, которого можно было узнать лишь по сабле в ножнах, с виду алюминиевых. К. опешил и даже выставил вперед руку, чтобы потрогать ножны. Охранник, привлеченный криками, спросил, что случилось. Пристав постарался его успокоить несколькими фразами; охранник объяснил, что обязан был лично убедиться, что все в порядке, отдал честь и пошел дальше быстрыми, но мелкими, вероятно из-за подагры, шагами.

К. больше не интересовали ни он, ни компания в коридоре – в первую очередь потому, что в середине коридора он разглядел пустой дверной проем, куда можно было свернуть. Оглянувшись на пристава, чтобы удостовериться, что они на верном пути – тот, в свою очередь, утвердительно кивнул, – К. так и сделал. Его раздражало, что приходится идти на шаг или два впереди пристава: в таком месте могло показаться, что его ведут как арестованного. Он то и дело останавливался, чтобы подождать пристава, но тот все время опять отставал. Наконец К. решил избавиться от этой неловкости и сказал:

– Ну, я посмотрел, как тут все устроено, теперь пойду.

– Вы же еще не все посмотрели, – сказал пристав с наивным недоумением.

– Я и не хочу все смотреть, – сказал К., всерьез ощущая усталость. – Хочу уйти, где здесь выход?

– Неужто уже заблудились? – удивленно спросил пристав. – До поворота и направо, потом прямо по коридору до самой двери.

– Пойдемте со мной, – сказал К. – Покажете мне дорогу, а то я заплутаю, здесь столько коридоров.

– Да тут только одна дорога, – сказал пристав уже с упреком. – Я с вами не могу, мне надо отметиться, я и так много времени из-за вас потерял.

– Пойдемте со мной, – повторил К. более требовательно, как будто поймал пристава на вранье.

– Не кричите так, – прошептал пристав. – Здесь везде кабинеты. Не хотите возвращаться в одиночестве, давайте еще немного пройдем вместе – или подождите меня здесь, пока я отмечусь, а там я вас, так и быть, провожу к выходу.

– Нет уж, – сказал К. – Ждать я не буду, вы должны пойти со мной сейчас же.

К. не успел еще осмотреться в помещении, в котором оказался. Когда отворилась одна из дверей, расположенных по периметру, он заглянул внутрь. На его громкий голос вышла девушка и спросила:

– Что вам угодно?

В полумраке у нее за спиной можно было заметить, как к двери приближается еще какой-то человек. К. оглянулся на пристава. Не он ли говорил, что здесь на него никто не обратит внимания, – но к нему уже спешат сразу двое: еще немного, и вся чиновничья братия узнает о его присутствии и потребует объяснений. А ведь он не может сказать ничего внятного и приемлемого, кроме того, что он обвиняемый и хотел бы узнать дату следующего допроса, – но такого объяснения он давать не хотел, тем более что это означало бы сказать неправду, ведь на самом деле он пришел из любопытства – или, что совсем уж не годилось в качестве объяснения, чтобы увериться в своем предположении: изнанка этой судебной инстанции так же отвратительна, как и ее внешняя сторона. Похоже, в этом он действительно не ошибся, и ему не хотелось пробираться дальше – даже от увиденного ему было неловко, и он не чувствовал в себе сил выдержать столкновение с вышестоящим чиновником, который мог выскочить из-за любой двери. Ему хотелось уйти – лучше вместе с приставом, но если придется, то и одному.

Но его молчаливое бездействие, видимо, выглядело странно. И девушка, и пристав смотрели на него так, словно с ним в любую секунду могла приключиться какая-то причудливая метаморфоза и они не желали ее пропустить. А в дверях остановился мужчина, которого К. приметил еще в глубине кабинета, и, держась за дверной косяк, покачивался на носках, как нетерпеливый зевака. Девушка, однако, первой поняла, что поведение К. вызвано легким недомоганием. Она принесла кресло и спросила:

– Не хотите ли присесть?

К. тут же сел и оперся на подлокотники, чтобы чувствовать себя увереннее.

– Голова немного кружится, верно? – спросила она, приблизив к нему лицо, с которого не сходило строгое выражение, свойственное некоторым женщинам даже в расцвете юности.