Проводник по невыдуманному Зазеркалью. Мастер О́ЭМНИ: Приближение к подлинной реальности

…По всему пространству башни — свободно, ничуть не стесняясь в скорости — мотались подвывающие сквозняки. Влажно дышала плесень. Обрывки паутины в поисках лучшей доли перелетали с места на место, цепляясь за выступы, за ступени, за зверьковую шубку… Иногда ни с того ни с сего (и на короткое время) начинал падать снег…

У шёл долго. Иной раз ему казалось, что прошли целые недели (а может и месяцы…) с тех пор, как он вошёл в эту башню и начал подъём. У очень устал, проголодался и даже стал проникаться равнодушием к своему любопытству. Снаружи башня была невысокой, но его путешествие внутри оказалось таким долгим, что это начинало походить на какое-то хулиганство!..А однажды, присев на ступеньку, зверёк даже всплакнул… но — поднялся; поднялся и пошёл дальше.

Наконец (должно же это было когда-нибудь случиться!) впереди посветлело, подул свежий уличный ветерок… и похудевший У — весь в паутине, со стёртыми лапами — вышагнул из широкого проёма…

…Яркими красками встретило его многотравье. Ласковой тишиной встретила его дорога. А посреди дороги (улыбаясь и ехидно свесив язык) стояло колесо.

— Ну что, здороваться будем?

Зверёк молчал. Колесо, подкатив поближе, достало из кармана бутылку молока и свёрток с бутербродами.

— На, подкрепись, путешественник, а то смотреть на тебя горестно.

Зверёк уселся на траву и стал закусывать. Он ел один бутерброд за другим, чавкая, роняя крошки, прихлёбывая молоко. Колесо молча смотрело на него.

Наконец У почувствовал, что пришёл в себя. Он обтряс с шубки и усов крошки (а заодно — паутину), довольно вздохнул и сказал:

— Спасибо! Всё было очень вкусно!..вот только — я всё съел…

— Пустяки, — сказало колесо. — Ты сыт?

— Да!..и — очень вкусно…

— Голодному и корка сухая — в утешенье… Нашлындрался?

— Меня долго не было? — спросил У.

— Я понятия не имею, «долго ли тебя не было», — ответило колесо, — но тут тебя не было минут десять.

— Как же так… — У растерялся, — я наверное не меньше месяца карабкался по этой ненормальной лестнице!.. Да и вообще: я же шёл наверх, а теперь — опять здесь, и никуда не пришёл…

— Ну я же предупреждало, — колесо смотрело укоризненно, даже с некоторой досадой, — чтобы куда-то прийти — надо знать, ощущать,' чувствовать цель: куда. А в тебе было только любопытство! Любопытство — оно, конечно, мило… но и только; это пустое состояние, а из пустоты ничего, кроме пустоты, не получится. Ты шёл никуда — никуда и пришёл. Делов-то…

— Но почему так долго? — спросил У и пожаловался: — Я очень устал… у меня стёрты в кровь лапки… это же безобразие!

— Никакого безобразия здесь нет, — строго сказало колесо. — Любая дорога трудна, если ты, конечно, идёшь, а не сидишь на обочине (хотя случается, что и сидя на обочине — полагают, что куда-то идут…). Любая дорога долга, если она соединена с упорством идущего, и, конечно же, рано или поздно она приводит куда-то… Если бы не твоё упорство — ты просто умер бы в башне от голода и усталости!..или — стал бы тамошним жителем.

— Бр-р-р…, вот ещё! — поёжился зверёк.

Колесо рассмеялось:

— Ну, не переживай так! Ты ведь сумел выбраться…А в том, что пройденное ничего, помимо тягот, тебе не дало, виновато твоё «никуда». Иначе и быть не могло!

— Ты знаешь, сейчас я хочу домой, — сказал зверёк. Сказал, и — пригорюнился.

— Очень хочешь?

— Очень!

— Значит, скоро попадёшь домой, очень скоро, — колесо подмигнуло и взъерошило обвисшие уши путешественника. — Амне пора. До свиданья, малыш!

— Постой! Я не помню, куда мне идти, в какую сторону!..

— Да в любую, — хмыкнуло колесо, засовывая пустую бутылку из-под молока в карман. — Главное: не потеряй своего желания по дороге!

— В любую? И даже через башню?..

— Даже через башню!

— Даже-даже-даже!..

Колесо укатило.

На своё удивление — зверёк очень быстро оказался дома.

Не умывшись, не попив чаю, — он притиснулся к корням, свернулся калачиком, натянул одеяло…

(Приснилось ему, что они катят с колесом куда-то далеко-далеко… А за ними, распевая песни и дуя на бабочек, бежит усмешливая лохматая корова с огромным мешком бутербродов за пёстрой спиной.)»

(…Огонь, почувствовав восхищение и поддержку, — полыхнул до самого неба… пролизнул в его черноте крохотное прозрачное пятнышко… Устремился в него…)

3

«…он плюхнулся в сугроб. Замер.

…Ну будто б и не было ничего другого — только сугроб-сугробище!..Сугроб его явно ждал!

«И дождался…» — мрачно подумал зверёк. Но тут же в нём шевельнулась рассудительная нотка: «Неожиданные неприятности бывают двух сортов: либо — начавшись — они идут полосами, либо — чередуются с приятностями, как шахматные квадратики. Или…»

Он шмыгнул носом, огляделся, и, успокоившись, стал счищать с себя снег.

Дорога домой не представляла особых трудностей: с недавних пор У научился летать. Поначалу он летал во сне, но — загрустил, закручинился… И тогда Ель посоветовала ему не разделять сны и явь на две половинки, а жить и в том и в другом — как в одном неделимом целом. У попробовал, и ему понравилось. С тех пор он никогда не спал (да и зачем?). С тех пор он летал.