Проза Чехова: проблемы интерпретации

В чем смысл изменения? В рассказы, повествующие о героях, поглощенных желанием для себя «другой жизни», вводятся новые мотивы, новые точки отсчета: всем «одинаково дурно» («Сапожник и нечистая сила»), страдания людей «с разных концов» России («Убийство»). Порыв героя к «настоящей правде» лишается неопределенности и абстрактности, он соотносится с масштабами реальной русской действительности, представление о которой все более усложняется.

Особенно явственны эти перемены в произведениях, созданных Чеховым в последние годы творчества.

224

¹О «специальных средствах» создания поэтичности у Чехова см.: Дерман А. Б. О мастерстве Чехова. М., 1959 (главы «Поэтичность в творчестве Чехова» и «Вопросы стиля и языка»); о «художнических приемах и методах» Чехова см.: Чуковский К. И.

О Чехове. М., 1967, с. 104-115, 172-178 и др.

«В ПОИСКАХ ЗА НАСТОЯЩЕЙ ПРАВДОЙ»

Последние произведения Чехова, об особенностях интерпретации которых пойдет речь в этой главе, разумеется, хранят прочную связь с родовыми чертами уже сложившегося художественного мира писателя. Но в каждом из них вступает в действие и другой закон - закон обязательного разнообразия, неповторимости сочетания и обновления этих родовых черт.

Говоря о художественном мире, в котором столь важное место принадлежит принципу индивидуализации каждого отдельного явления, интерпретатору также не лишне вооружиться этим индивидуализирующим методом, чтобы не впасть в шаблон при характеристике отдельных произведений. Гармония каждого рассказа или повести

создается из в общем-то постоянного и устойчивого набора основных конструктивных начал, уже известных нам по предшествующим периодам чеховского творчества. Но, отмечая постоянство писательских принципов Чехова, сосредоточим-

225

ся теперь на неповторимости и единственности каждого из его творений.

Споры в «Доме с мезонином» и споры о «Доме с мезонином»

Чаще всего в центре внимания интерпретаторов «Дома с мезонином» оказывается проблема «малых дел», о которых ведут спор художник N и Лида Волчанинова в третьей главе рассказа. Понять место этого спора и его проблематики, как увидим, действительно важно, но прежде всего нельзя упускать из виду, что этот спор лишь часть рассказа о несостоявшейся любви повествователя-художника и девушки со странным и милым именем Мисюсь.

Рассказчик-художник повествует о том, как он, как ему казалось, был счастлив когда-то; каким счастливым он чувствовал себя: в каких обстоятельствах он почувствовал, что любит, как прошли влюбленность и ощущение счастья. Появление и исчезновение влюбленности у человека определенного сорта Чехов прослеживает, как обычно, освещая субъективное осознание самим человеком своих поступков и соотнося формы его сознания с реальным положением вещей.

Но и сам рассказ о несостоявшейся любви включен в более широкие рамки. Автору важно, чтобы мы узнали о том, в каком состоянии находился герой до того, как он почувствовал себя влюбленным, и о том состоянии, к которому он пришел, навсегда потеряв Мисюсь.

О первом из этих состояний, исходном, повествователь говорит: «Я до сих пор чувствовал себя безнадежно одиноким и ненужным» (9, 189); «один, раздраженный, недовольный собой и людьми» (188). Именно от этого состояния герой уходит к любви. А в конце рассказа, после того, как надежды на счастье рухнули, герой возвращается к первому, исходному состоянию: «..трезвое, буд-

226

ничное настроение овладели мной и по-прежнему стало скучно жить» (190-191).

Итак, в самом общем виде структура сюжета рассказа такова: уход героя от «жуткого» состояния, в котором он находился, в любовь, а в конце - возвращение в исходное состояние.

Такая развязка объединяет «Дом с мезонином» с другими произведениями Чехова, построенными по той же структурной модели: финал рассказа как возвращение к началу, к исходным состояниям, к нерешенным вопросам («Соседи», «Убийство», «Моя жизнь»).

Любовь в «Доме с мезонином» возникает так скоро и так скоро приходит к концу, что одни интерпретаторы рассказа (их большинство) вообще ее не замечают, сосредоточиваясь на споре о пользе или бесполезности «малых дел»; другие же объявляют эту любовь художника к Мисюсь ненастоящей и мнимой и отыскивают в рассказе зашифрованные указания на любовь героя к ... старшей сестре Лиде - более, с их точки зрения, достойной любви¹.

Но и внезапность, и скоротечность, и хрупкость, и заурядность, и вместе с тем особое очарование чувства, о котором рассказывается в «Доме с мезонином», становятся понятными, если только не подходить к рассказу со своими представлениями о должном (например: любовь должна быть такой-то и протекать так-то, или: мелкая любовь невыдающихся людей ничтожна), а постараться проникнуть в логику авторской мысли, отразившуюся в построении произведения, в его структуре.

Ведь любовь, точнее, влюбленность в Мисюсь была для героя в первую очередь бегством от «жуткого» со-

227