Проза И. А. Бунина. Философия, поэтика, диалоги

Любопытно, что и в приведенных здесь эпизодах из бунинского текста героини, подобно древнерусской легенде, объединены «одинаковой», а именно прозрачной водой (в данном случае имеют значение и другие текстовые переклички и совпадения, дающие эффект обобщенности образа купающейся женщины). «Качество» воды, выделенное художником, вероятно, тоже не случайно, оно подспудно обращено к позитивному аспекту символа и означает продуктивное животворящее начало (ср.: вода нижняя, мутная, не пригодная ни для питья, ни для орошения – «мертвая»[225]). Само купание окрашено не только эротически, оно вполне соотносимо, если иметь в виду контекст рассказов в целом («Руся», «Натали», «Месть»), с ритуальным омовением как обновлением, вторым рождением, приобщением к неким глубинам, ранее закрытым для нее и для него. И в этом плане особое, обобщающе-объединяющее значение обретает еще один лейтмотивный образ книги – образ дождя: «…шумно лил дождь по крыше» (7, 13); «Перед вечером, по дороге в Чернь, молодого купца захватил ливень с грозой» (7, 24); «Все время дожди, кругом сосновые леса, <…> потом начинает сыпать сквозь солнце блестящий дождь» (7, 33); «Однажды она промочила в дождь ноги, <…> и он кинулся разувать и целовать ее мокрые узкие ступни – подобного счастья не было во всей его жизни. Свежий, пахучий дождь шумел все быстрее и гуще…» (7,47); «Заходила из-за сада туча, <…> сладко дуло полевым дождевым ветром, и меня вдруг так сладко <…> охватило какое-то беспричинное, на все согласное счастье» (7, 155); «…в окна тянуло сыростью тихого дождя» (7, 185); «…шумел дождь, в темнеющих комнатах сверкала иногда молния и содрогались стекла от грома» (7, 219) и т. п.

Дождь, как известно, древнейший эротический символ, связан с мужским оплодотворяющим началом. Однако символика дождя обусловлена и тем фактом, «что он льется с небес. Отсюда его общность со светом»[226]. И потому «во многих мифологиях дождь считается символом “духовного воздействия” небес, нисходящих на землю»[227].

Бунинский дождь, названный в исследовании М. С. Штерн «самым константным и в то же время разнообразным»[228], обнаруживая, действительно, в разных контекстах смысловую вариативность, с одной стороны, коррелирует с темой вечной взаимоустремленности женского и мужского начал в мире, а с другой – соотносится с идеей преображенного Эроса, символизирует участие неба в той любви, которую герой «Натали» называет «любовью до гроба». Кстати, в этом рассказе автор дает образ именно такого дождя, приносящего с собой в человеческий мир тепло, мягкость, нежность, просветление. Вспомним, что в финальной сцене Натали встречает Мещерского на крыльце «при свете лампы, <…> вокруг стекла которой, в мягком после дождя воздухе, кружились мелкие розовые бабочки» (7, 168). И чуть позднее, накануне ее прихода, сидя у раскрытого окна и прислушиваясь к своему вновь обострившемуся чувству, герой ощущает то же тепло и свет вокруг себя: «Ночь была необыкновенно тиха, было уже поздно. Должно быть, прошел еще небольшой дождь – еще теплее, мягче стал воздух. <…> Светлый круг месяца, <…> как будто замер на одном месте» (7, 17).