Проза И. А. Бунина. Философия, поэтика, диалоги

Итак, используя свойство «феноменологического» текста – «говорить самому за себя», мы рассмотрели тот ряд пространственных доминант произведения, который может быть истолкован как своеобразный результат стремления художника обозначить, «явить» женское начало в мире, его притягательность, обаяние и мистическую основу. Однако не будем забывать, что этот ряд соседствует с другим не менее важным рядом повторяющихся образов, объединенных мотивом дороги. Географическая широта «Темных аллей», о чем уже упоминалось ранее, дополняется еще и фактом постоянного перемещения героев-мужчин. Они, как правило, не имеют собственного дома, не стремятся к его созданию или же просто комфортнее чувствуют себя именно «в дороге» («Темные аллеи», «Руся», «Генрих»). Герой-любовник либо путешествует, либо выступает в роли «временно проживающего», гостя, заехавшего «по случаю» и т. п. Местом встречи становятся гостиница, постоялый двор, купе поезда, вокзал, пароход, усадьба, в которой гостит герой, дача, им снимаемая, и т. п. Обилие образов и лексики, связанных с дорогой, с поездками и путешествиями, «перегруженность» ими текста сближают «Темные аллеи» с «Жизнью Арсеньева»: «на одной из больших дорог», «приехав в Москву», «я <…> остановился в номерах», «третий звонок оглушил меня, тронувшийся поезд поверг в оцепенение», «гнал по черноземной колее вдоль шоссе», «показался знакомый постоялый двор», «уехал на тройке на железную дорогу», «скорый поезд <…> остановился на маленькой станции», «вагон первого класса», «за Курском, в вагоне-ресторане», «через рельсы переходил кондуктор с красным фонарем», «студент поехал к дяде и тете», «простился с ней на перроне», «мягкая дорога в поле», «бежал пароход “Гончаров”», «темный вокзал станции», «он побежал на вокзал», «через два дня он уехал», «потом <…> страшное время – время его нового отъезда», «ты ведь знаешь, как часто я ездил», «подъезд Брестского вокзала», «войдя в гулкий вокзал вслед за торопящимся носильщиком», «они, качаясь, пошли по бесконечным туннелям вагонов», «люблю я вот такие вагонные ночи», «и был венский вокзал», «я приехал поздно», «провожал ее на Курском вокзале, <…> спешили по платформе», «поезд шел среди сосновых лесов» и т. п. и т. п.

Однако если в «Жизни Арсеньева» «кочевая страсть» героя хотя бы отчасти уравновешивается его возвращениями домой, в «родное гнездо», «под отчий кров», то в «Темных аллеях» такая возможность в принципе исключена, как исключено продолжение любви в «семейном счастье». Такое полное небрежение темой создания «гнезда», проявившееся в самом пространственном языке книги, есть, безусловно, выражение известного бунинского убеждения в том, что любовь не может длиться[229]. Это также и характерный знак пространства, которое строится по законам «мужской» ментальности, но в котором мужская душа соприкоснулась с тайной и властью женского и поражена этим.

Отсюда и Кавказ, и Москва, и русская провинция, и Испания, и деревенская усадьба, и Париж, и Иудея – то есть все это многообразие топосов отмечено печатью общего – присутствием женщины, которое безошибочно угадывается в знаках, деталях, реалиях (прежде всего природного мира). Тем самым широта и экстенсивность построения фонового, внешнего уровня пространства соединяется в тексте с интенсивностью, подчеркнутостью повторений внутренних составляющих этого пространства. Если условно всех героев-мужчин принять за одного, то окажется, что, путешествуя по стране и миру, он неизменно сталкивается с очень похожим, каждый раз заново переживает ситуацию встречи с тем узнаваемым, что так волнует, влечет, порабощает и что на все времена связано для него с женским образом.