Псих

– Настолько слабое, что ты потрудилась припереться сюда, чтобы послушать неизвестно кого, который должен сказать тебе неизвестно что? Скажи прямо – мне нужна оценка, а список литературы длинный, поэтому прокручу-ка я сценарий своей одногруппницы Марселлы и буду давить старой маразматичке на жалость какой-нибудь подростковой дистонией, послушаю для вида другую маразматичку, которую она мне посоветует, а потом попробую с ней договориться, и через месяц – хоп, божественное исцеление, стипендия, второй семестр, пара новых кофточек от родителей.

Она смотрит на меня, губы у нее трясутся – как и у змеищи.

– Я могу записать на бумажку, если ты не запомнила, – говорю я. – Порепетируешь дома, заодно и память потренируешь. Вы ведь уже задавали им учить наизусть список кораблей из «Илиады»?

– Вы переходите всякие границы, – говорит змеища сурово. Я уже слышала этот тон, когда путешествие Чайльд-Гарольда в моем исполнении приобрело черты наркотического трипа. (Расслабьтесь, я всего один раз приходила на семинар под кайфом, и то это было потому, что я невнимательно читала инструкции к своим лекарствам. Теперь читаю внимательно.)

– Нет, – говорю я, – простите, но меня это бесит. Я подыхаю от скуки. Я очень глупо и примитивно подыхаю без лекций. После них мне хотя бы меньше хочется выть от тоски. Я хотя бы немного вижу людей и получаю информацию, не уткнувшись в монитор или в книгу, мне книги ОСТОЧЕРТЕЛИ, они еще бесполезнее лекарств. И вы ничего не сказали, ни слова не сказали, чтобы меня оставили.

– Так вы уже знаете?

?

А, теперь уже знаю.

вернуть книги в библиотеку;

рассчитаться с долгами (если есть);

забрать сборник со своей статьей (если есть, может пригодиться);

узнать, что делать с банковской карточкой;

забрать свои документы;

забрать медицинскую карту;

забрать-забрать-забрать.

– Что пишешь? – бодро интересуется Марселла.

– Так, – говорю я, – список подарков на Рождество.

– А что ОНА сказала?

– Ничего, привела мне новую тебя. Из твоей группы.

– Но…

– Я знаю, «Хата свободна, люблю своих друзишек, отжигали, чмафф». Я тоже бываю на твоей странице на Фейсбуке, когда тебя нет дома.

А вы-то думали, что я неконтролируемо нападаю на невинных людей. Неа. Только на людей, которые глупо врут. Именно поэтому компьютеризация и интернетизация преподавателей – первоочередная задача… а чья, интересно?

– Черт, снегу-то нападало, – говорю я наконец, когда мы выходим из здания.

В дом мы пробираемся в снегу выше чем по колено. Кажется, в новостях сейчас скажут, что все везде застряли, чтобы все оставались на своих местах и никуда не намыливались, особенно в автомобилях. В ближайшие полчаса мне по очереди звонят папа, мама и бабушка, чтобы выяснить, где я нахожусь, и высказать занятное пожелание немедленно приехать домой. Приходится благодарить их за заботу, стараясь при этом не ржать.

Через полчаса на мне (в порядке удаления от тела): майка, майка, футболка, майка (под футболку не влезла), водолазка, свитер, плед; мы сделали себе домики из одеял и пытаемся придумать, как пить чай, не высовывая наружу руки и голову. В новостях одна ерунда.

Знаете, а мне нравится, когда в природе происходят сдвиги по фазе. До этого я видела такое всего один раз, когда мне было лет одиннадцать – мы с папой полгорода прошли пешком в сильную метель, с толпой таких же фиолетовых от холода людей, которые бросили свои машины где пришлось. Прямо какая-то «Война миров», ей-богу. Как просто и как быстро, оказывается, можно сбить нас с толку – с нашим электричеством, с нашими машинами, с Интернетом нашим дурацким. Даже жалко как-то, что сейчас я очень далеко от дома и мне никуда не надо.

Зато очень хотелось бы знать, где находится Райдер.

Что сейчас действительно важно, так это то, что дверь надо пинать полчаса, прежде чем она откроется. Следовательно, если нужно куда-то излить подростковую агрессию, то приходится либо банально бить посуду, либо лезть на улицу через окно в ванной. Чем я, собственно, и занимаюсь. Я съездила бы за заначкой таблеток домой, если бы погодные условия позволяли.

Кажется, это самая длинная ночь в моей жизни. Я вылезаю на улицу, ложусь в снег, лежу там, по-моему, очень долго; пока конечности еще функционируют, а мозг хоть чуть-чуть остыл, я лезу обратно. Мне кажется, что одно мое путешествие занимает минимум полтора часа (я герой! у меня будет отличный иммунитет!), а потом выясняется, что прошло пятнадцать минут, и утро по-прежнему не настает.

Я с упорством идиота повторяю упражнение до четырех часов. В начале пятого в голове что-то щелкает, и я думаю – а что я делаю? Пойду лучше напишу какой-нибудь тетке на Фейсбуке, что она стремная.

Это называется, мы поговорили с мамой.