Психология с человеческим лицом. Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии (сборник)

Коммуникативные права могут рассматриваться как социальные нормы, но нормы не абстрактно-безличные (не идеал), а конкретно-индивидуальные, то есть такие, ответственность за реализацию и способ применения которых определяется только самим субъектом этих прав, исходя из собственного понимания конкретной ситуации. Личность в праве на определенное время добровольно отказаться от каких-либо своих прав, сократить пространство своей свободы для выстраивания более близких отношений с собеседником или по иной причине, но именно добровольно и в конкретной ситуации. Собственно, развитие взаимоотношений между людьми часто в значительной мере состоит в перераспределении их прав и ответственности: “чужого” мы стремимся держать на дистанции и не позволить нарушить наши права, “своего” готовы “подпустить” ближе, раскрыть перед ним границы своего мира, но расчитываем при этом, что он не станет там “хозяйничать”. Иными словами, личность свободна ослабить степень диалогичности своего участия в общении или даже вовсе отказаться от диалога. И как акт свободного выбора это само по себе имеет личностно-развивающий смысл (подробнее о ситуациях такого рода см. Копьев , 1991). Но в еще большей степени потенциалом личностной самореализации обладает сам диалог – равноправный и полноправный.

Равноправие собеседников – важный атрибут МД. Но если равноправие как таковое служит прежде всего регулированию межличностного взаимодействия, способствует удержанию собеседников на определенной психологической дистанции, то должно быть нечто, что их объединяет. Если диалог независим от прагматических интересов и от любых форм внешнего давления и насилия, то есть если в пространстве диалога оказываются несущественными те силы, которые, как правило, и объединяют людей в общении, – на чем тогда основано “особое единство диалога”, отличное, по мысли М.М.Бахтина, от “единства монолога” ( Бахтин , 1979, с.365)?

Исходная причина стремления собеседников к вступлению в диалог – все та же онтологическая несамодостаточность личности, для которой диалог с другой личностью есть способ ее наиболее полноценного существования и развития. Если гносеологическому субъекту, чтобы быть таковым, нужен объект, то субъекту-личности для полноценного существования необходим другой субъект, другая личность. Иными словами, личность, поскольку она личность, обладает потребностью в контакте с другой личностью, высшим уровнем которого и является межличностный диалог.

Но здесь принципиально важно определить, что является “соединительной тканью”, обеспечивающей взаимосвязь между собеседниками и удовлетворение этой потребности в межличностном контакте.

Важнейшим компонентом взаимосвязи в диалоге традиционно принято считать процесс взаимопонимания. Действительно, постижение собеседниками точек зрения, “правды” друг друга (в сочетании с обоюдным признанием коммуникативных прав, т.е. своеобразия смысловой позиции каждого, ее неисчерпаемости, незавершимости и т.д.) – одна из существенных черт диалога и необходимая составляющая личностного контакта. Именно понимание – себя, собеседника, ситуации и контекста общения – дает существенные основания для адекватной, индивидуально-конкретной реализации свободы, коммуникативных прав, придает диалогу свойства гибкости, актуальности и реальности. Диалогическое взаимопонимание отличается особой глубиной еще и потому, что собеседники открыты друг другу, стремятся не только понять, но и быть понятыми. В то же время этой когнитивной стороне МД зачастую придается, по-моему, преувеличенное значение, что чревато упрощением и даже искажением реальности диалога, потерей его специфики.

Понимание, как таковое, без личностной вовлеченности, вполне может подтолкнуть понимающего к отстраненности от собеседника, которого он пытается понять, к занятию “твердой, спокойной и уверенной, авторитетной позиции вненаходимости” ( Бахтин , 1979, с.159), а это – верный путь к разрушению личностного контакта. С другой стороны, понимание в основе своей – рациональный процесс, позволяющий отражать, подчас, весьма сложную логическую структуру позиции другого человека, но при этом с неизбежностью упрощая и схематизируя ее, а главное – лишая очень существенных компонентов нерациональной природы. Именно внутреннее “свободное ядро” личности наименее поддается объективному и холодному толкованию: “Свободе можно приобщиться, но связать ее актом познания (вещного) нельзя” ( там же , 1979, с.410).

Таким образом, очевидно, что понимание само по себе не может служить основой личностного контакта, хотя и является его важным элементом. Действительная основа глубинного контакта, связующая нить диалога – это процесс сопереживания , то есть эмоционально-интуитивное постижение собеседниками внутреннего мира друг друга, создающее единство встречи индивидуальных переживаний.