Психология с человеческим лицом. Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии (сборник)

Особая роль эмоциональных связей в становлении личности и построении межличностных отношений подчеркивается в работах самых разных концептуальных направлений. На теоретическом уровне М.М.Бахтин приходит к необходимости дополнить понимание сочувствием и говорит о “сочувственном понимании”, которое является не просто “отображением”, а “воссоздает всего внутреннего человека” ( там же , 1979, с.91). Правда, М.М.Бахтин также настаивает на том, что “овладеть внутренним человеком” нельзя “…путем слияния с ним, вчувствования в него” (1979, с.338). Но ведь смысл сопереживания в диалоге не в “овладении”, а в формировании особого рода межличностного контакта и создании необходимых условий для самореализации собеседников. Условий, которые и делают человеческое общение – человеческим.

Работы К.Обуховского (1972), В.С.Ротенберга (1986) и многих других свидетельствуют: эмоциональный межличностный контакт есть фундаментальное условие развития человека (особенно ребенка) как личности, позволяет ему ощущать себя не чужим, не затерянным в этом мире, более того – выступает ключевым фактором его психического здоровья.

Показательно, что многие исследователи, пытаясь найти некие общие для различных психотерапевтических школ (включая не только гуманистические подходы, но также психоаналитические, бихевиоральные и др.) факторы успешности, приходят к выводу, что именно сопереживание, эмпатия является “неспецифическим фактором” и самым важным ингредиентом эффективной психотерапии (см., например, фундаментальный труд Hogan , 1979).

При этом, однако, трактовка эмпатии разными авторами не всегда совпадает, и различия иногда принципиальные.

В концепции К.Роджерса эмоциональное сопереживание занимает место в ряду базовых условий личностного роста. К.Роджерс настаивает на том, что эмпатия – это не состояние, а процесс, особые взаимоотношения, включающие в себя несколько аспектов: вхождение во внутренний мир переживаний другого человека и свободную ориентацию в нем; тонкую чувствительность к изменяющимся процессам, протекающим в этом мире; проживание “жизни другого человека” деликатно, без оценок, не пытаясь открыть больше, чем он готов проявить, но при этом помогая ему сделать переживание все более полным ( Rogers , Sanford , 1984).

Сравнивая свой взгляд на эмпатию и подход такого авторитетного теоретика современного психоанализа как Г.Когут, К.Роджерс пишет, что различие состоит попытке Г.Когута “…войти во внутренний мир пациента более интеллектуальным путем”, а главное – в существенном расхождении понимания целей , предназначения сопереживания. Г.Когут, считает К.Роджерс, использовал свое проникновение во внутренний мир пациента для того, чтобы интерпретировать его поведение, а также, чтобы дать ему совет “в нужный момент”. В результате пациент Г.Когута учится понимать себя, но одновременно становится в определенной степени зависимым от терапевта. Цель же Роджерса – через эмпатию стать “компаньоном” клиента, помогая ему найти в себе мужество, чтобы идти по пути открытия себя. Поэтому в результате клиент К.Роджерса не только ощущает понимание и сопереживание со стороны терапевта, но и приобретает уверенность в себе, так как осознает, что у него достаточно способностей и сил, чтобы раскрыть смысл собственного поведения; он становится более независимым и сильным ( там же , р.1379).

Иными словами, эмпатия создает благоприятные условия для раскрытия и развития человека, которому она адресована, делает его открытым к изменению , но направление, модус этого изменения и его результат существенно зависят от иных параметров взаимодействия, прежде всего – от целей “эмпатирующего” и его отношения к собеседнику. Модус личностного роста актуализируется тогда, когда эмпатия сочетается с отношением к другому как к личности, с уважением, признанием его суверенитета и свободы, верой в его позитивный потенциал. В этом случае эмпатия не только позволяет эмпатирующему субъекту лучше понять другого, постичь особенности мира его переживаний, но также, что еще важнее, оказывает мощное терапевтическое влияние на того, кому эмпатируют, поддерживает его, помогает лучше понять себя, способствуя его сосредоточению на своих внутренних переживаниях и предоставляя “обратную связь”, а также выступает формой проявления уважения и признания . Ведь сопереживать по-настоящему можно лишь человеку значимому, ценимому, уважаемому. Собственно, полноценная эмпатия это и есть глубинное понимание и сопереживание на основе личностного принятия того, кому эмпатируют.