Психология террориста: Почему люди начинают убивать ради идеи

● Сложность индивидуальной динамики вовлечения в террористическую деятельность, участия в ней и отказа от нее. Признание разнообразия и сложности как собственно террористической деятельности, так и тех, кто в ней участвует, способствует пониманию того, почему разные террористы приходят к одной и той же конечной точке или совершенно разным конечным точкам.

● Важность времени и места с точки зрения экспозиции[41] и, как следствие, вовлечения в террористическую деятельность.

● Ограничения линии. Попытаться проследить динамику вовлечения в террористическую группировку, спирали приверженности, выхода из группировки и т. д. – еще не значит объяснить, как формируется феномен. Очерчивая границы возможного, мы не призываем к ограничениям – скорее выделяем то, на что стоит обратить внимание и на чем нам как наблюдателям следует сосредоточиться.

В конечном счете, чтобы понять механизм вовлечения в террористическую деятельность, следует понять, как индивидуальные особенности индивида (к примеру, его демографические характеристики, личностные качества и мотивы) связаны с динамикой групп или организаций, обусловленной социальными, политическими, историческими, идеологическими и культурными факторами, которые, в свою очередь, формируются, а в некоторых случаях и инициируются критически важными событиями или влиятельными фигурами. По сути, это и было целью исследований терроризма с точки зрения психологии на протяжении всей их полувековой истории. Подробно рассмотрев важнейшие теории и доказательства, имеющиеся в нашем распоряжении, Викторофф переходит к делу: «Почему ученым, изучающим поведение, до сих пор не удалось собрать убедительные аргументы в этой области?» Ответить на этот вопрос можно по-разному. Можно перечислить препятствия, мешающие практикам систематически собирать и сравнивать данные в средах с большим объемом данных, таких как места заключения. А можно, следуя совету Рэнди Борума, научиться задавать правильные вопросы{653}. Что ж, мы это сделали. Можно повышать качество собираемой информации, создавая базы точных и прозрачных данных. Мы сделали и это. Викторофф заключает: «Нужна новая модель, учитывающая множество действующих сил, достаточно хорошо описывающая реальность и свободная от противоречий, – иными словами, требуется единая теория, которая позволит анализировать терроризм на всех уровнях и объяснять примеры террористической деятельности»{654}. В обзоре литературы, выполненном в 2021 году (через 16 лет после исследования Виктороффа) психологом Анхелем Гомесом и его коллегами, указано, что многие модели, представленные ранее в научной литературе, помогают лучше понять факторы, способствующие вовлечению в терроризм, но не объясняют, как эти факторы влияют друг на друга{655}. Это легче сказать, чем сделать. Задача усложняется, поскольку нам предстоит еще много работать, чтобы подтвердить то, что уже известно. Мы не сможем добиться серьезных результатов, если не будем вкладывать значительные силы и средства в исследования, о которых я писал в предыдущей главе, ведь мы должны взять как можно больше интервью у преступников-террористов. Пришло время сделать это.

Надеюсь, когда-нибудь нам это удастся. А пока мы продолжаем бороться с проблемой, и главное сейчас – прийти к согласию относительно сложности терроризма как явления, причем согласию научно обоснованному, удовлетворяющему требованиям ученых, не подверженному критике и понятному для политиков. Регулярно появляющиеся мрачные, пессимистические прогнозы относительно ситуации с исследованиями феномена терроризма вновь и вновь не сбываются. Обзоры литературы, как и их авторы, доказывают, что для пессимизма нет оснований{656}. Напротив, в интервью, которые Джон Моррисон взял у 43 экспертов в области терроризма для своего подкаста «Поговорим о терроризме» (Talking Terror), ученые выразили оптимизм по поводу того, что нас ждет в будущем{657}. Исследования терроризма, возможно, переживают свой золотой век{658}. Да, нам предстоит пройти долгий путь, напоминает Моррисон, но я приведу здесь слова, которые приписывают Ван Гогу: великие достижения – это просто «результат нескольких мелких достижений»{659}.