Психология террориста: Почему люди начинают убивать ради идеи

Изучая мотивацию террористов и анализируя использование идеологии для оправдания отвратительных актов насилия, мы невольно представляем себе солдат с промытыми мозгами, которые фанатично служат какой-либо цели и готовы во имя нее взяться за оружие. Но истинные причины, вынуждающие человека вступить на этот путь, не всегда удается выудить из малопонятных идеологических манифестов. Иногда эти причины можно обнаружить, просто посмотрев вечерние новости. Исследование радикализации, несмотря на определенные ограничения, подтверждает существование общих факторов. Предполагается, что ее исследование поможет понять, как именно все эти факторы взаимодействуют друг с другом, превращая обычных людей в террористов. Выявив общие причины, не так-то просто обнаружить факторы риска, – иными словами, если нам известны ингредиенты, это не значит, что мы сможем с точностью предсказать, что из них получится. Выявление общих факторов не позволяет точно предсказывать, кто вероятнее всего будет вовлечен в террористическую деятельность. Такой подход нельзя назвать научным. По крайней мере, в настоящее время понимание мотивации террористов зависит в основном от интерпретации.

Глава 4 Как мыслят террористы?

Скорее всего, между ‹…› [исламистами] и христианскими фанатиками-экстремистами нет существенной разницы.

Айла Шбли{345}

Под конец 2020 года уставшая и разобщенная Америка столкнулась с неоднозначными результатами президентских выборов. По-прежнему всюду сеял хаос COVID-19. Американцы задавались вопросом: почему многие их сограждане отказываются носить маски в общественных местах? В качестве возможных причин такого поведения называли и принадлежность к определенным политическим партиям, и трайбализм, и теории заговора, расплодившиеся в интернете, и безразличие к тем, кто потерял близких, и апатию перед лицом серьезной угрозы общественной безопасности. Почему люди не обращали внимания на то, что число жертв страшной болезни растет? В качестве ответа психолог Пол Словик предложил точную и одновременно пугающую формулировку: «Чем больше людей умирает, тем меньше мы переживаем по этому поводу»{346}. По его мнению, это связано с тем, что смерть по природе своей безлична и нам сложно понять и осознать ее.

Одно из проявлений противоречивости терроризма как явления заключается в том, что его последствия носят как глубоко личный, так и обезличенный характер. Экспрессивное, преувеличенно драматичное освещение теракта в СМИ усиливает в нас чувство личной незащищенности перед лицом очень маловероятного события, а исполнителям теракта и их сторонникам он представляется обезличенным актом насилия. В сентябре 2021 года Салах Абдеслам предстал перед судом Франции. Его обвиняли в организации терактов в Париже в 2015 году, в которых от рук джихадистов погибли 130 человек. Абдеслам так сказал о терактах: «Мы объявили войну Франции, мы напали на Францию, нашей целью было гражданское население. В наших действиях против этих людей не было ничего личного»{347}. Исследователь Джулия Эбнер отмечает, что многие экстремисты наблюдали онлайн за нападением Брентона Тарранта в Новой Зеландии так, как будто это была компьютерная игра{348}. Первый комментарий интернет-пользователей, смотревших прямую трансляцию нападения Тарранта, был такой: «Даешь рекорд!» В более широком смысле «геймификация» терактов и террористов уже стала устойчивой тенденцией в восприятии терроризма XXI века. Анализируя случай Патрика Крузиуса, Грэм Маклин поясняет: «По-видимому, высокий персональный статус, приобретаемый в онлайн-среде после попадания в „таблицу лидеров“, стимулирует своеобразную конкуренцию между некоторыми пользователями; каждый следующий теракт подпитывает жестокий спектакль, прославляющий отвратительные акты насилия, героизирующий преступников и дегуманизирующий их жертвы»{349}.

Эбнер, со своей стороны, пытается ответить на вопрос: правда ли, что онлайн-аудитория Тарранта не догадывалась, что на самом деле происходит? Неужели интернет-пользователи до конца не осознавали, что он делает? Реакция пользователей на онлайн-трансляцию Тарранта напоминает реакцию на Джохара Царнаева, совершившего теракт в Бостоне, – после ареста у него появилась «целая толпа обожательниц», некоторые даже развернули кампанию в его поддержку. Одна из фанаток заявила: «Он такой же, как и все мы. ‹…› Другие убийцы-психопаты, которых мы видим по телевизору, и выглядят в точности как психопаты и убийцы, но [Джохар] совсем другой»{350}. Через два года после взрыва в Бостоне группа в Facebook «Джохар Царнаев невиновен» насчитывала более 14 000 подписчиков{351}. Среди легионов его последователей популярна фраза: «Слишком красив, чтобы быть виновным»{352}.