Психология террориста: Почему люди начинают убивать ради идеи

С учеными нельзя не согласиться – их аргументы неопровержимы. Вопрос только в том, как лучше действовать. На мой взгляд, следует не только вести дополнительные исследования, но и постараться понять, как добиться успеха в решении указанных проблем. Впрочем, возможно, в данном случае ключевое слово не как, а где: где найти ответы на все эти вопросы? Еще 16 лет назад в своем обзоре исследований в области психологии террористов невролог Джефф Викторофф прямо указал, что именно необходимо делать: «Ученые должны вести исследования, основанные на прямых контактах с действующими террористами, бывшими террористами и теми, кто рискует стать террористом»{567}. Если мы хотим глубже изучить психологические процессы, неизбежно придется исследовать и собирать материал об индивидуальном опыте, и, как мы видели в предыдущих главах, это можно сделать, просматривая автобиографии или изучая интервью, которые журналисты брали у террористов. В отдельных случаях можно получить доступ к судебным показаниям или дневникам террористов (что бывает крайне редко), а также лично взять интервью у интересующего нас человека. В этой главе я привожу соображения, которые неизбежно следуют как из указанного обзора, так и из материалов, полученных в результате моего личного участия в многолетних исследованиях поведения террористов: если мы действительно хотим добиться определенного прогресса (и верим, что способны это сделать) не только в понимании психологии террористов, но и в разработке ответных мер, основанных на фактических данных и направленных на предотвращение терактов, следует более активно опрашивать тех, кто непосредственно участвует или участвовал в террористической деятельности. Более того, опросы необходимо проводить регулярно и значительно чаще, чем раньше.

Интервью

За годы исследований я взял у бывших террористов десятки интервью. Это немало (по крайней мере, мне так казалось), но я всегда чувствовал, что этого явно недостаточно. Мне даже удалось взять несколько интервью у террористов, которые, как я узнал позже, на время беседы все еще занимались активной террористической деятельностью. В остальных случаях я по электронной почте переписывался с осужденными за терроризм и отбывающими тюремное заключение, но вскоре понял, что переписка не идет ни в какое сравнение с беседами при личной встрече. Поэтому, если мне предлагали поехать в Пакистан, Саудовскую Аравию, Сомали или другие страны, чтобы встретиться с перебежчиками или бывшими воинствующими экстремистами (в основном в рамках программ дерадикализации), я старался не упускать столь редкую возможность. Эти встречи многому меня научили, и я не устаю повторять своим студентам: необходимо лично встречаться с теми, кто участвует в террористической деятельности, чтобы понять, что зачастую эти люди совсем не такие, какими мы их себе представляем. После встречи в Лондоне с несколькими убежденными и весьма харизматичными исламистами писатель Грэм Вуд признался: «Если бы они были брызжущими слюной маньяками, я бы ни секунды не сомневался, что их движение выдохнется, как только эти психопаты взорвут себя один за другим. Но речь этих людей была правильной и по-научному ясной и точной, а разговор с ними напомнил мне серьезный семинар для выпускников высших учебных заведений»{568}. Решение отправиться за тридевять земель, чтобы встретиться с теми, кто участвовал (или участвует) в террористической деятельности, кажется безрассудным и даже в определенном смысле самоубийственным. Иногда опасность бывает очевидна, и исследователи должны тщательно взвешивать все риски, из-за которых поездка может оказаться неудачной (по крайней мере, с точки зрения сбора данных). Порой и у меня возникали сомнения в необходимости некоторых поездок. Как-то раз я приехал в Пакистан, чтобы посетить долину Сват. В аэропорту Лахора меня встретила женщина, у которой я намеревался остановиться. Когда мы выруливали с парковки, она заметила: «Здесь стало гораздо хуже – не удивлюсь, если под нашей машиной бомба». Я помолчал, потом спросил: «Может, стоит проверить?» Но она только рассмеялась в ответ.