Психология женского насилия. Преступление против тела

1. Заболевание сфабриковано родителем или опекуном.

2. Ребенка показывают врачам, обычно очень настойчиво.

3. Исполнитель (инициатор) отрицает, что именно его действмя/бездействие послужили причиной заболевания у ребенка.

4. Природа заболевания становится очевидна, когда ребенка изолируют от преступника.

(Meadow, 1977)

Однако авторы также отмечают, что третий и четвертый критерии верны для любой формы насилия в отношении детей и, следовательно, не являются критериями, разграничивающими собственно FII (или MSBP) и другие формы насилия в отношении детей. В отношении номенклатуры авторы заключают: «Состояние, известное как «делегированный синдром Мюнхгаузена», как и другие его варианты, не удовлетворяет критериям, необходимым для принятия его в качестве отдельного медицинского синдрома из-за широкого диапазона вариаций» (Royal College or Pædiatrics and Child Health, 2002, p. 8).

Авторы также отмечают, что со строго семантической точки зрения диагноз MSBP корректно применять только по отношению к тем людям, которые изначально сами страдали от синдрома Мюнхгаузена, а затем начали проявлять это состояние, используя тела своих детей. Можно также утверждать, что этот термин используется по большей части метафорически, поскольку дети служат для выполнения «делегированной» функции своих матерей, даже если сами матери ранее синдромом Мюнхгаузена не страдали. В последние годы собственно диагноз «синдром Мюнхгаузена» был заменен терминами «соматоформное расстройство» и «соматизировннное расстройство».

Морли утверждал также, что диагностические критерии, предложенные Медоу, неспецифичны и могут приводить к установлению ложных диагнозов MSBP, а также отвлекать внимание медиков от характера травм, которым был подвергнут ребенок либо дети, что сказывается на получении ребенком или детьми медицинской помощи (Morley, 1995). Он отмечает, что для каждого диагностического критерия или «указателя» бывают ситуации, когда наличие такого фактора не обязательно указывает на MSBP, что может приводить к ненужным подозрениям в отношении заинтересованных и/или тревожных родителей, поскольку со стороны может казаться, что они «фабрикуют» симптомы, в то время как на самом деле они лишь преувеличивают некоторые аспекты физического состояния их ребенка либо из-за их подлинной неосведомленности в медицинских вопросах, либо из-за высокого уровня беспокойства в отношении здоровья ребенка.

Некоторые признаки того, что симптомы могут быть сфабрикованы, весьма неспецифичны и, таким образом, это оставляет пространство для неправильных интерпретаций. Факторы, которые были идентифицированы как признаки сфабрикованности симптомов, включают:

• полученные от разных наблюдателей рассказы о произошедшем, которые противоречат друг другу;

• симптомы и признаки, которые являются необычными, странными и не соответствуют известной клинической картине того или иного заболевания;

• результаты наблюдений и исследований, которые не согласуются сданными, предоставленными родителями, или состоянием ребенка;

• способы лечения, которые неэффективны или плохо переносятся ребенком;

• симптомы или признаки, которые проявляются только в присутствии одного из родителей или опекунов.

Эти показатели не являются убедительным доказательством сфабрикованности симптомов. Очевидно, что интерпретация несоответствий в историях болезни зависит от точки зрения того врача, который эту историю болезни просматривает, а также оттого, каким образом она была получена, т. е. какие вопросы были заданы и каким аспектам было уделено наибольшее внимание. Определение «необычных признаков или симптомов» зависит также от оценки врача, а также от точности наблюдений, проведенных родителем либо опекуном. Подобным образом тот факт, что какие-либо симптомы начались в присутствии одного из родителей либо в присутствии опекуна, может найти вполне безобидное объяснение в том, что многие обеспокоенные состоянием здоровья своего ребенка матери постоянно находятся с ним (Morley, 1995).