Психопатология обыденной жизни

Двадцатичетырехлетний мужчина сохранил в памяти следующую сцену из пятого года жизни. Он сидит в саду загородного дома на стульчике рядом с тетей, которая старается научить его распознавать буквы. Отличие m от n дается ему с трудом, и он просит тетушку объяснить ему еще раз, какие признаки отличают одну букву от другой. Та обращает его внимание, что у буквы m на одну деталь, на одну палочку, больше, чем у n. Не было ни малейшего повода оспаривать достоверность этого воспоминания, однако свое значение оно обрело только со временем, когда была обнаружена его способность исполнять роль символического выразителя мальчишеской любознательности иного рода. Ведь точно так же, как некогда он хотел уяснить разницу между m и n, так позднее он старался разобраться в различиях между мальчиками и девочками и, конечно, согласился бы, чтобы его наставницей стала именно эта тетя. Тогда-то он выяснил, что это отличие сходно с ее прежним объяснением: у мальчиков, опять же, на одну важную деталь больше, чем у девочек. В ходе приобретения этого знания у него пробудилось воспоминание о соответствующей любознательности детей.

Очередной пример[38] относится к более позднему детству: один весьма серьезно «закомплексованный» относительно своих любовных дел мужчина, чей возраст перевалил за сорок, был старшим из девяти детей. При рождении самого младшего из них он достиг пятнадцатилетнего возраста, однако утверждал без тени сомнения, что никогда не замечал беременности матери. Под давлением моего недоверия у него всплыло воспоминание, что как-то раз в возрасте одиннадцати-двенадцати лет он видел, как мать перед зеркалом торопливо расстегивала пояс юбки. К этому он добавил (на этот раз без какого-либо принуждения), что она пришла с улицы и у нее неожиданно начались родовые схватки. Расстегивание пояса (aufbinden) явилось, однако, маскирующим воспоминанием для свободы от беременности (Entbindung). Использование такого «моста из слов» нам встретится и в других случаях.