Психопатология обыденной жизни

Авторы классифицируют собранные ими примеры оговорок сначала с чисто описательной точки зрения как перевертыши (например, «Милос из Венеры» вместо «Венера Милосская»); предзвучия, или предугадывания (например, «у меня на сестр… на сердце было тяжело»), послезвучие, или постпозиция (например, «Ich fordere Sie auf, auf die Wohl unseres Chefs aufzustoßen» [вместо «anzustoßen»]) – «Предлагаю наплевать на здоровье нашего шефа» вместо «Предлагаю выпить за здоровье нашего шефа»); контаминация, или смешение фраз (например, «Er setzt sich auf den Hinderkopf» составлено из «Er setzt sich einen Kopf auf» и «Er stellt sich auf die Hinterbeine» – «Он садится на заднюю голову» составлено из «Он стоит на своем» и «Он встал на дыбы»); субституция, или замещение (например, «Ich gebe die Präpourat un die Brufkasten» [вместо «Brutkasten»] – «Я помещаю препараты в письменный ящик» вместо «в термостат»). К этим главным разновидностям добавляется еще несколько менее важных (или менее интересных для наших исследований). Для этой классификации безразлично, подвергаются ли перемещению, искажению, слиянию и т. д. отдельные звуки слова, слоги или задуманная фраза в целом.

Для объяснения наблюдавшихся оговорок Мерингер фиксирует различие психического значения звуков устной речи. Когда мы произносим первый звук какого-то слова, первое слово некоей фразы, то процесс возбуждения распространяется и на последующие звуки и слова, а поскольку эти процессы одновременны, они могут влиять друг на друга и изменять друг друга. Возбуждение психически более сильного звука предваряет или сохраняется в звучании последующих звуков и тем самым нарушает менее важное психическое действие. В таком случае суть дела состоит в определении, какой звук слова более важен. Мерингер полагает: «Когда хотят узнать, какому звуку слова присуща наибольшая сила, то соблюдают те же правила, что и при поиске забытого слова, например какого-то имени. То, которое первым заново осознается, обладало, во всяком случае перед забыванием, большей мощью» (с. 160). «Особой значимостью выделяются, соответственно, начальные звуки корневого слога, начальный звук слова и гласные, на которые падает ударение» (с. 162).

Не могу в данном случае не возразить: независимо от того, относится ли начальный звук имени к важным элементам слова или не относится, неверно считать, что при забывании этот звук первым возвращается в сознание, а значит, упомянутое ранее правило здесь не действует. Когда в ходе поисков забытого имени наблюдаешь за самим собой, то сравнительно часто приходишь к уверенности, что оно начинается с определенной буквы. Так вот, подобное убеждение одинаково часто оказывается как обоснованным, так и необоснованным. Более того, я склонен утверждать, что в большинстве случаев указывается неверный начальный звук. Даже в нашем примере «Синьорелли» начальная буква и существенные слоги в заменяющих фамилиях отсутствовали, а как раз менее важная пара слогов «-елли» всплыла в памяти в эрзац-фамилии Боттичелли. Насколько слабо подменные имена считаются с начальным звуком утраченного памятью имени, свидетельствует, к примеру, следующий случай.

В один прекрасный день мне не удавалось вспомнить название маленькой страны, ее столицей было Монте-Карло. Заменяющие названия таковы: Пьемонт, Албания, Монтевидео, Колико.

Албания скоро уступила место Черногории (Montenegro), а затем мне пришло в голову, что слог Mont (произносится мон) присутствует во всех эрзац-названиях, кроме последнего. Это весьма облегчило мою задачу отыскать, отталкиваясь от имени князя Альберта, забытое название Монако. Колико же довольно адекватно воспроизводит последовательность слогов и ритмику забытого названия.