Психотерапия и экзистенциализм. Избранные работы по логотерапии

Давайте перейдем от статистики неврозов и психозов к статистике суицида. Здесь мы наблюдаем, что цифры меняются с течением времени, но не так, как ожидал бы обыватель. Ибо хорошо известен эмпирический факт, что во время войн и кризисов число самоубийств уменьшается. Чтобы дать этому объяснение, я процитирую слова одного архитектора, который как-то сказал мне: «Лучший способ поддержать и укрепить ветхое сооружение – увеличить нагрузку, которую оно должно выдерживать». На самом деле психические и соматические нагрузки и напряжение, называемые в современной медицине стрессом, далеко не всегда и не обязательно патогенны и приводят к заболеванию. Из нашего опыта работы с невротиками мы знаем, что избавление от стресса потенциально не менее патогенно, чем навязывание стресса. Бывшим военнопленным, узникам концлагерей и беженцам пришлось пройти через тяжелые страдания, но под давлением обстоятельств они были вынуждены существовать и действовать на пределе своих возможностей. С точки зрения психической гигиены эти люди подвергались серьезной опасности, как только внезапное освобождение снимало с них стресс заключения. В связи с этим я всегда вспоминаю эффект кессонной болезни, которой подвергаются ныряльщики, слишком быстро поднимающиеся на поверхность из области повышенного давления.

Вернемся к тому, что заболеваемость неврозами, по крайней мере в точном клиническом смысле этого слова, не растет. Это означает, что клинические неврозы отнюдь не становятся коллективными и не грозят поглотить человечество в целом. Но, выражаясь осторожнее, то, что мы называем коллективными неврозами, не обязательно совпадает с невротическими состояниями в более узком клиническом смысле этого слова!

Выяснив эти разграничения, обратимся теперь к тем чертам характера современного человека, которые можно назвать неврозоподобными или «сходными с неврозами». Мой опыт показывает, что «коллективный» невроз нашего времени характеризуют четыре основных симптома.

1. Эфемерное отношение к жизни. Последняя война научила человека жить одним днем: он никогда не был уверен, что увидит следующий рассвет. Со времен войны это отношение сохранилось, и, похоже, теперь оно обусловлено страхом перед атомной бомбой. Кажется, что люди находятся во власти настроения, характерного для середины века, лозунгом которого стало: Aprés moi la bombe atomique[164]. Поэтому многие отказываются от долгосрочного планирования или от выстраивания жизни вокруг определенной цели. Современный человек живет мимолетно и не осознаёт, что при этом упускает. Также он не может осмыслить истинность высказывания Бисмарка: «В жизни мы переживаем многое, как при посещении дантиста; мы постоянно думаем, что настоящее еще впереди, а между тем оно уже произошло». Возьмем в качестве ролевой модели поведение людей в концлагерях. Для раввина Йонаса, врачей Флейшмана и Вольфа даже лагерная жизнь не была ограниченным отрезком времени. Они не считали ее просто эпизодом. Для них жизнь в лагере стала скорее подтверждающим испытанием и кульминацией их существования.

2. Фаталистическое отношение к жизни. Эфемерный человек говорит: «Бессмысленно планировать свою жизнь, так как в любом случае однажды взорвется атомная бомба». Фаталист говорит: «Планировать вообще невозможно». Он склонен считать себя игрушкой внешних обстоятельств или внутренних условий, а потому позволяет помыкать собой. Но и сам он тоже абстрагируется, перекладывая вину то на одно, то на другое, что соответствует принципам современного нигилизма. Нигилизм держит перед лицом человека кривое зеркало с искаженным изображением, заставляя его представлять себя либо психическим механизмом, либо продуктом экономической среды.