Психотерапия и экзистенциализм. Избранные работы по логотерапии

Насколько распространены эти черты коллективного невроза среди наших современников? Я попросил нескольких моих сотрудников протестировать пациентов, которые выглядели психически здоровыми, по крайней мере в клиническом смысле, и проходили лечение в моей клинике в связи с органико-неврологическими жалобами. Им было задано четыре вопроса, чтобы выяснить, в какой степени у них проявляются какие-либо из четырех упомянутых симптомов. Первый вопрос позволял выявить эфемерное отношение: считаете ли вы, что имеет смысл действовать, ведь все мы, возможно, когда-нибудь погибнем при взрыве атомной бомбы? Второй вопрос касался проявления фатализма: верите ли вы, что человек – это продукт и игрушка в руках внешних и внутренних сил? Третий вопрос, призванный определить склонность к конформистскому или коллективистскому мышлению, был таким: считаете ли вы, что лучше всего вести себя незаметно? И наконец, четвертый, по-настоящему каверзный вопрос был сформулирован так: верите ли вы, что кто-то, имеющий самые лучшие намерения по отношению к своим ближним, вправе использовать для достижения своей цели любые средства, которые сочтет нужным? На самом деле разница между фанатичными и человечными политиками такова: фанатик считает, что цель оправдывает средства, тогда как мы знаем, что есть средства, которые оскверняют даже самые святые цели.

Итак, из всех этих протестированных людей только один человек оказался полностью свободным от всех симптомов коллективного невроза. У 50 % проявлялись три, если не все четыре симптома.

Я обсуждал эти и аналогичные темы в Северной и Южной Америке, и везде меня спрашивали, чувствую ли я, что такое положение дел характерно только для Европы. Я выдал экспромтом следующий ответ: возможно, европейцы в большей степени подвержены проявлениям коллективного невроза, но сама опасность – речь идет о нигилизме – носит глобальный характер. И действительно, все четыре симптома могут корениться в страхе и бегстве от свободы и ответственности; однако свобода вкупе с ответственностью делает человека духовным существом. А по-моему, нигилизм следует определить как усталость и упадок духа. По мере того как эта всемирная волна нигилизма накатывает с нарастающей силой, Европа предстает в виде, так сказать, сейсмографической станции, которая регистрирует на ранней стадии надвигающееся духовное землетрясение. Возможно, европеец просто более чувствителен к ядовитым испарениям, исходящим от нигилизма. Будем надеяться, что благодаря этому он сможет изобрести противоядие, пока еще есть время.

Я только что упомянул о нигилизме. Хочу отметить, что это не направление философии, утверждающее, что существует только ничто, nihil, и, следовательно, бытия нет. Нигилизм – это отношение к жизни, при котором бытие лишается смысла. Нигилист – это человек, считающий бытие и прежде всего собственную жизнь бессмысленными. Но кроме академического и теоретического нигилизма существует еще и практический, я бы сказал, «бытовой». Сегодня он проявляется как никогда заметно у людей, которые не видят смысла в своей жизни, не признают ее значимости и поэтому считают бесполезной.

В глубине человек, по моему мнению, движим не волей к удовольствию и не волей к власти, а тем, что я называю волей к смыслу – глубоко укорененным стремлением к высшему и конечному смыслу его существования и борьбой за него. Эта воля к смыслу может быть фрустрирована. Я называю это состояние экзистенциальной фрустрацией и противопоставляю ее сексуальной фрустрации, которую так часто расценивают как причину неврозов.

Для каждого времени характерны свои неврозы, и каждое время нуждается в своей психотерапии. Мне кажется, что сегодня экзистенциальная фрустрация играет по крайней мере такую же большую роль в формировании неврозов, какую раньше играла сексуальная. Я называю такие неврозы ноогенными. Ноогенный невроз, то есть тот, что коренится не в психологических комплексах и травмах, а в духовных проблемах, нравственных конфликтах и экзистенциальных кризисах и требует духовно сфокусированной психотерапии. Это то, что я называю логотерапией, в отличие от психотерапии в более узком смысле этого слова. Однако даже в ряде невротических случаев, имеющих психогенное, а не ноогенное происхождение, показана именно логотерапия.

Адлер познакомил нас с фактором, играющим важную роль в формировании неврозов, который он назвал чувством неполноценности. Что ж, мне кажется, сегодня не менее важную роль играет нечто другое – чувство бессмысленности: не чувство того, что твое существование менее ценно, чем бытие других людей, а ощущение, что жизнь больше не имеет никакого смысла.