Птенчик

Спуск привёл Риккардо к бару, мотелю и дороге, ведущей на проезжую часть, и Риккардо, посмотрев по сторонам, спустился ещё ниже. Он спрыгнул с плиты к водохранилищу, спрятал велосипед в кустах рядом с водой и сел на землю, прильнув спиной к странной трубе, чьё предназначение вызывало много вопросов, как у городских, так и у «трясиновцев».

Риккардо нащупывал мелкие камушки и швырял их в воду, которая, воняя и булькая, с радостью пожирала их, и говорил себе про каждый камень, что этот последний, что сейчас он бросит его в воду и вернётся домой, и сидел, пока вместо камней не начал загребать песок.

– Я знала, что найду тебя здесь.

Он дёрнулся.

– Что ты тут делаешь?

Карла, кряхтя, встала на край плиты. Её толстые ноги раздулись и носки скатились на щиколотки, а модная кофточка пропахла потом и дорогими духами матери.

– Я искала тебя.

От Риккардо её отделял один незначительный прыжок, с которым справился бы даже ребёнок, но Карла стояла на месте.

Нехотя Риккардо подал ей руку, и Карла, зажмурившись, словно под плитой не земля, а бездна, ухватилась за его пальцы и спрыгнула.

Водохранилище булькнуло.

– Я видела, как ты свернул на «мёртвую дорогу»,– пропыхтела она и плюхнулась рядом с Риккардо,– хотела поехать за тобой, но у моего велосипеда сдулось колесо. Мне пришлось закатить его домой.

– Ты пришла сюда пешком?

– Да.

Риккардо захватил горсть песка и бросил его в воду.

– Ты зря потратила время, Карла. Я как раз собирался уходить,– он наклонился вперёд.

– Но, Рикки…

– Тихо, Карла,—шикнул Риккардо, прислушиваясь.

– Рикки…

Риккардо зажал Карле рот рукой, в которой только что держал песок.

– Ты слышишь?– она мотнула головой.– Кто-то идёт. Лезь в трубу,– Риккардо подтолкнул Карлу.

– Но, Рикки!– раздражилась она, отплёвываясь от песчинок.

– Карла, лезь в трубу.

– Рикки, тут сигареты.

– Карла,– психовал Риккардо,– просто залезь в эту чёртову трубу!

Он толкал девочку, стараясь не касаться её зада, мельтешившего перед его лицом, и Карла покорно ползла по трубе первые две секунды.

– Рикки, труба сужается. Я застряну!

С трудом перевернувшись, Карла приподняла ноги и развалилась как индейка на день Благодарения, а Риккардо упёрся руками и ногами в трубу, чтобы не вывалиться из неё.

– Рикки, что происходит? – захныкала Карла.

– Тише, Карла!

Одни родители запрещали своим детям гулять по Олм стрит, другие – разрешали, но предупреждали, что нельзя подходить к дому Лизы Хэмфулл и бродить в конце улицы, у «мёртвой дороги», особенно в одиночку. По их словам, во всех своих бедах неуравновешенные «трясиновцы» винили жителей процветающей части Деренвиля и перерезали горло всякому, кто оказывался на их территории.

«Попадёшься хоть одному на глаза – живым не выберешься», – говорили мальчикам и девочкам их родители и учителя, и дети боялись; боялись, пока не становились подростками, чьи детские страхи превращаются в любопытство и развлечения, и если раньше проверка на слабость проходила через поедание дождевого червя, то теперь, чтобы доказать сверстникам, что ты не трус и не слабак, нужно было осилить путь по «мёртвой дороге».

Некоторых никогда не находили.

Некоторых собирали в лесу как пазл по фрагментам.

Карла всхлипнула.

– Тсс,– приказал Риккардо. Напугавшие его голоса смолкли.

Он подался вперёд и тут же вернулся в исходное положение: кто-то спрыгнул с плиты.

Кто-то в ярких жёлтых гольфах и клетчатой юбке подошёл к трубе, постоял и резко присел: Риккардо стукнулся головой, а Карла вскрикнула.

Девушка, заглянувшая в трубу, серьёзно посмотрела на Риккардо, улыбнулась, прижала палец к губам, кивнула на сигареты, лежавшие между ним и Карлой, а затем поднесла руку, в которую Риккардо вложил пачку.

Незнакомка подмигнула Риккардо и выпрямилась.

– Что там визжит?– спросил у неё грубый мужской голос.

– В голове у тебя визжит, Бобби,– ответила она.

Щёлкнула зажигалка.

– Там кто-то есть?

– Твои мозги, если только.

Кто-то спрыгнул вниз.

– Дай посмотреть.

Он оттолкнул девушку и заглянул в трубу.

– Городские,– парень брезгливо поморщился.– Иди-ка сюда, крысёныш,– он схватил Риккардо за футболку и потянул на себя.

Риккардо вывалился из трубы.

– Бобби, ты идиот,– сказала девушка, помогая Риккардо встать.

– А ты, жирная свинья, – он обратился к Карле,– вылезай сама.

Девушка отряхнула Риккардо.

– Как тебя зовут?

– Риккардо.

– Я буду звать тебя «красавчик»,– она обняла его за плечи и повернула лицом к плите, где стоял высокий тощий парень. – Это Генри,– сказала девушка, затянувшись сигаретой,– это Бобби,– она развернулась вместе с Риккардо,– Бобби ненавидит жирных, а жирными Бобби считает всех, кого не может поднять. А так как Бобби не поднимает ничего, кроме собственного члена…Ну, ты понял. Я Фиона,– при третьем повороте она положила руки на плечи Риккардо и приблизила к нему лицо, будто собиралась поцеловать.– Что вы тут забыли, детишки?

– Мы заблудились.

– Заблудились, значит,– прорычал Бобби.

Он обошёл Риккардо, которого в очередной раз развернула Фиона, и сел на плиту.

– Да.

– Понятно. Мы покажем вам обратную дорогу,– Бобби достал из кармана складной нож, открыл его и направил на Риккардо.